людям, и не сочти за грубость, сейчас я тебе тоже не поверила, — я обернулась и посмотрела на Кита, на его лице читалось сомнение.
— Я понимаю.
Ты ошибаешься. Вряд ли кто-то вообще когда-нибудь поймет меня.
Я вновь повернулась к стороне солнца, уже полностью скрывшегося за горизонтом.
— Не волнуйся, я не сброшусь с крыши, — добавила я. — Если бы я хотела покончить с собой, то выбрала бы другой способ, — спокойно проговорила.
Кит без разговоров поднял меня с крыши, взяв за локоть, и повел к лестнице. Идя позади меня, он проконтролировал, чтобы я точно не вернулась туда. Мне было все равно, после того, что случилось, если можно назвать случившимся, мой запас энергии для проявления эмоций истощился. Арт спал у меня на руках, урча, и от этого было очень спокойно.
— Скажи, что ты больше не будешь задумываться об этом, — Кит показал на меня пальцем, ведя по коридору. Я безоговорочно плелась за ним.
— Я и не задумаюсь, просто разрушила твои сомнения, касаемые меня, — я пожала плечами. Кит довел меня до дверей школы, и мы вышли на улицу.
— Так, — он посмотрел по сторонам, засунув одну руку в карман джинс, — Кир ушел еще двадцать минут назад, — он взглянул на часы, — ты можешь спокойно идти домой.
— Ты знал, что я давно уже спокойно не хожу нигде? — я усмехнулась, проведя по голове Арта пальцем.
— Я говорю о том, что сейчас ты вряд ли с ним столкнешься. Кирилл с семьей переехал на мили три отсюда, даже если он выйхает на такси сейчас из дома, то все равно не успеет.
Воспоминания о воскресенье 7 сентября пронеслись перед глазами. Только тогда я не заметила, что мы слишком долго ехали в такси, ведь дом Кирилла располагался на соседней улице. А теперь все встало на свои места.
— Тогда как он увидел Арта около моего открытого окна? — я посмотрела в зеленые глаза Никиты и не могла понять, чем связаны действия Кирилла. Видимо, ничем. Он поступает, не задумываясь ни о последствиях, ни о других людях. Кит тоже не понимал связности двух действий и смотрел на меня взглядом, полным смятения. Ведь Кирилла очень сложно понять или, вероятно, даже невозможно.
Я шла в магазин вместе с Артом на руках, чтобы купить ему все необходимое. Котенок мирно спал, уже позабыв обо всем, что случилось с ним час назад, и урчал мне в ладони. Я посмотрела на него и, нахмурившись, глянула в сторону улицы Кирилла, когда проходила мимо — в его доме окна были закрыты, а около калитки больше не было следов, которые свидетельствовали бы о том, что кто-то выходил из нее больше, чем один последний раз, и то несколько недель назад. Что-то знакое ощутилось в животе, будто дежавю в теле. Ах, точно, это же страх. С каждым разом усиливающийся.
Солнце уже зашло, но было светло, так как темнеть начинало только в восемь. Темно-малиновые облака тянулись по небу на западе, просвечивая солнечный свет, так как солнце еще освещало ту часть неба. Деревья были похожи на девушек, таких тонких и стройных, не столько беззащитных, сколько выносливых. Выдерживали любые порывы ветра и дождя. Я шла по растрескавшейся земле, наступая на нее своими ногами в стареньких Converse, уже давно рваным по бокам, из-за плоской подошвы, и думала о волнующем вопросе, который задавал мне недавно Кит.
«Любая бы уже ненавидела его…»
А что мне? За своим страхом я не замечала других чувств. Ни сожаления, ни радости, ни любви. В моем сердце навсегда поселился страх к этому человеку. Не отвращение, не ненависть, не давняя любовь, на продолжение которой можно надеяться достаточно долго, а страх. Страх того, что когда-нибудь он сорвется и сделает то, о чем, возможно, так долго думал, продумывал, замышлял. А сейчас? Сейчас я ощутила просто осознание того, что он не изменится. Его невозможно изменить, перевоспитать и научить хорошему.
Но я не могу ненавидеть его, ведь не хочу уподобляться ему и мстить в ответ. Не хочу отвечать злом на зло. Даже если бы и пыталась, страх бы снова затмил все мысли и чувства, и они бы снова отошли на второй план. Выносливость есть, а силы воли кот наплакал. Но как, Тамара? Как ты продержалась целых два, мать его, года? Ты ведь не опустила руки, а продолжила надеяться на хороший исход! «Надежда умирает последней» — вот и весь ответ.
Арт поднял голову с полуоткрытыми глазками и посмотрел на продавщицу, когда я зашла в зоомагазин. Женщина с короткой стрижкой в прямоугольных очках странно посмотрела на него, но потом перевела свой взгляд на меня. Поздоровавшись с ней, я достала свой разбитый телефон и предоставила ей список всего, что мне предстоит купить тут.
— Я не знаю насчет лежанки и ошейника, но остальное у нас точно есть, — она показывала мне на вещи, а я говорила, что подходит, а что нет.
— Не секрет, как зовут вашего питомца? — она улыбнулась мне, чего не могла сделать я, доставая разные шампуни и ставив их передо мной.
— Нет. Это Аргент, и он чуть не умер сегодня, — я натянула беззаботную улыбку, которую через секунду убрала, и посмотрела на нее. Продавщица странно глянула на Арта, а потом на меня, не понимая, шучу я или нет.
— Такое необычное имя, — протянула она, улыбаясь мне с волнением. — Ты сама придумала?
Я выбрала шампунь и подошла к ошейникам, которых осталось немного.
— Нет, искала в интернете и наткнулась на одно очень интересное. Теперь он серебро по-латыни.
Я выбрала белый ошейник, на выборе которого продавщица не настаивала вовсе, и попросила озвучить всю стоимость моих покупок.
— У него такие глаза серенькие, никогда таких не видела, — я взглянула на Арта и согласилась мысленно с ней. Увы, в моей жизни слишком много сероглазых. Пока что Арт первый, кто не пытается мне всячески навредить.
Я расплатилась и вышла из магазина.
***
Дойдя до дома, я оставила там Арта, закрыла окно в своей комнате и вышла на улицу, направившись в сторону степи рядом с дорогой. Сумерки медленно начали сгущаться вдали трассы, к которой я шла, чтобы перейти через нее и остаться в полном одиночестве в степи. Ветерок раздувал мои волосы, небрежно собранные в хвост, отводя выбившиеся пряди от лица. Я услышала его свист и закрыла глаза. Крылья можно отрастить всегда, только мои уже, боюсь, не вырастут снова никогда. Ведь те, которые были до этого, теперь вырваны с
