был не ты».
Полежав немного, она решила переодеться в свою жёлто-банановую пижаму. В ней Тамара чувствовала себя гораздо уютнее, чем в чём-то ещё, но в прошедший вечер облачаться в неё сил не было совершенно.
Надев мягкие штаны и застегнув пуговицы до самого ворота, Тамара почувствовала, как внутренний покой разливается по всем её конечностям вплоть до головёшки Стикера. Пошевелила пальцами ног, крайне недовольных прохладой половиц, встала и отправилась на кухню — в горле пересохло.
На кухне сидел, уткнувшись в телефон, Егор. У него на коленях, урча, устроился Мята. Егор его периодически поглаживал, что коту несомненно нравилось. Немного странно получалось, что больше всего в семье Суржиковых он любил именно Тамару с Егором, которые друг с другом не ладили.
Стараясь не смотреть лишний раз на брата и не замечать его, Тамара подошла к чайнику, налив воды в свою кружку.
Когда та опустела, Егор неожиданно поднял голову, посмотрел на сестру и тихо спросил:
— Ты как, мышка? Всё хорошо?
Тамара внутренне вздрогнула. Сердито нахмурила брови, посмотрела на брата.
— Что на тебя нашло?
— На меня? — не понял Егор. — В смысле?
— Не зови меня так.
— А что такого…
— Ничего.
Развернувшись, Тамара сердито упёрлась на Стикер (она умела очень сердито на него упираться) и, не сказав более ни слова, покинула кухню.
Егор надавил на больное место: «мышкой» он звал её в детстве, когда сам ходил в четвёртый класс. Тогда они часто играли вместе, невзирая на разницу в возрасте. Тамара редко вспоминала, но всё же помнила, что тогдашний Егор Суржиков вёл себя так, словно он… словно он действительно любил свою младшую сестру.
Вернувшись в комнату, Тамара забралась под одеяло и съёжилась. Неожиданное обращение к ней Егора почему-то взволновало и смутило её.
Мог ли он действительно быть не таким плохим, каким она его считала?
* * *
Сообщение Дурьи посеяло смуту в душе Тамары: ей не хотелось, чтобы в школе — после стольких спокойных и безобидных лет! — кто-то точил на неё зуб, задирал и говорил пакости. От многих знакомых Тамара наслушалась про ужасы, творящиеся в некоторых школах, и была рада, что с ней ничего подобного не происходило… Именно поэтому в понедельник она шла в школу в некотором напряжении.
Про бабушку она за выходные не узнала ничего нового. Папа вёл себя как обычно, а вот мама заметно загрустила, хоть и старалась не подавать виду. По её словам ничего невозможно было понять, от чего Тамаре становилось ещё тяжелее. Сколько она ни упрашивала рассказать — мама лишь качала головой и отвечала, что «нужно верить в лучшее», или уходила от ответа.
Ветродвинск к декабрю запорошило снегом. Под деревьями и всюду, куда падал глаз, образовались сугробы, машины тонули в пробках, перемигиваясь красными огоньками, а Тамара проклинала всё что можно, и что нельзя: в снежную пору ходьба со Стикером оборачивалась сущим мучением.
В коридоре школы она совершенно неожиданно встретила Агату.
— Эй! — Тамара хлопнула её по плечу. — Пропавшая девица!
— Я не пропавшая, я пропащая, — спокойно поправила Агата, оборачиваясь, и Тамара поняла, что с ней всё в относительном порядке. — Привет, Тамар.
— Ты ничего рассказать не хочешь? А то всё обещаешься, обещаешься…
Совершенно неожиданно Агата густо покраснела (даже в скверно освещённом школьном коридоре было видно, как зарделись красным её щёки), отвела глаза и как-то вся сконфузилась.
— Это секрет, — сказала она тихо. Тамара лишь удивлённо подняла брови.
— Секрет? Ты ведь школу прогуливаешь и в «Стаккато» не появляешься… А если бы ты роль играла?.. И ты выступление наше пропустила…
— Ну и как выступили?
— Ну… Ребята сказали, что не очень.
— Вот как.
— Ну расскажи уже, что у тебя случилось!
Агата засопела, потупив глаза. Симптомы, понятные даже Тамаре, были налицо — но она хотела убедиться в своих домыслах, или разобраться в причине «болезни».
— Это… довольно сложно, — еле слышно, хоть и не шёпотом, сказала Агата, опуская глаза.
Оглядевшись по сторонам, Тамара отвела подругу к закутку никогда не работающего медкабинета. Там они сели на скамью: Тамара принялась переодевать сменку, а Агата переодеваться, кажется, не спешила.
— Ты снова не пойдёшь на уроки?
— У меня больничный на пару дней. Так что да.
— Ну так… Что происходит? — Тамара доверительно понизила голос, хоть вокруг никого и не было: сюда мало кто ходил.
— Ты обещаешь никому не рассказывать? — спокойно спросила Агата, не глядя на неё.
— Конечно, — пообещала Тамара серьёзно, — я могила. Честное тамарческое. Да и кому мне рассказывать.
— В «Стаккато», там. Или в классе.
— Поняла, никому и ничего.
Даже несмотря на это, Агата всё равно не спешила: она сплетала и расплетала пальцы, утопающие в длинных рукавах куртки и свитера под ней. Кажется, рассказать о причине своих пропаж ей было действительно непросто.
— У меня… — начала она, но затем замолкла. — Я… В общем…
Тамара не торопила её: до звонка оставалось время.
— Я… кажется, влюбилась.
«Страйк! Точное попадание! Десять из десяти!» — мигом пронеслось в голове Тамары.
— В кого? — машинально спросила она.
Ответ её ошеломил:
— В девушку.
Тамара изумлённо повернула голову.
Агата смотрела не на неё, а куда-то вниз и вперёд. Пальцы её то сплетались, то расплетались, рот с носом были упрятаны в шарфы и воротники, так что непонятно было, что у неё сейчас на лице.
— Мы с ней с детского сада знакомы, — говорила она. — И в последнее время как-то… заобщались. Она приехала в этот город недавно. Мы решили встретиться, ну… просто так, без причины. В кино сходить или вроде того. И в общем, я…
— Влюбилась, — завершила за неё предложение Тамара.
Агата поклевала головой в знак согласия.
— Она такая красивая. И добрая. И… не знаю. Она не выходит у меня из головы. Целыми днями думаю о ней.
— А ты ей говори…
— Сказала.
— И что?
— Ммххм.
— Давай немножко внятнее, ладно?
— Она… сказала, что я ей тоже…
— И вы теперь…
— Не знаю.
Тамара не была уверена, что хочет знать ответ на следующий свой вопрос, но всё же задала его:
— А у вас с ней что-нибудь…
— У нас был секс, — совершенно спокойно и внезапно сказала Агата.
Несколько секунд они молчали. А затем ещё несколько секунд. Так прошла почти минута. Мимо них прошагали две первоклассницы с огромными портфелями, и поднялись по лестнице. Агата и Тамара смотрели в разные точки на полу.
Тамару не растили в тепличных условиях (а если бы и попытались — не получилось бы), поэтому она прекрасно знала, что существуют люди, которым нравятся люди
