Ирина Каписова
Прошлое смотрит на меня мёртвыми глазами
ГЛАВА 1
«Скрип-скрип».
Скрипят половицы в закрытой комнате. Я кладу голову на холодный пол, покрытый пылью, и пытаюсь увидеть что-нибудь через маленькую щелку между дверью и половицей.
«Скрип-скрип».
Вижу тень в пустой закрытой комнате, качается из угла в угол.
«Скрип-скрип».
– Что ты делаешь? Встань с грязного пола, сейчас же! – мама подхватывает меня на руки и уносит подальше от мрачных холодных коридоров.
– Мама, там кто-то ходит! Я видела и слышала!
– Маленькая выдумщица! Тебе почудилось, малыш, – мама качает головой и прижимает меня к себе. Я провожаю взглядом бесконечную череду закрытых дверей, сумрак, который сгущается в конце коридора, и держусь за мамину шею. Теперь мне не страшно, но я знаю, что скрипы и беспокойная тень будут сниться мне ещё очень долго…
– Что ты делаешь? – тихий голос звучит почти над самым ухом, возвращая меня в реальность. В доме ужасно громко скрипят полы, но я не слышала ни единого её шага. Я вздрагиваю от неожиданности, выныриваю из плотного воспоминания и отрываю голову от пола. Видение прошлого отпускает долго и ещё некоторое время я вижу отдаляющиеся от меня двери. До меня не сразу доходит, что голос вовсе не мамин, а мне давно не восемь. Я не помню, как села на пол, как заглянула в комнату. Помню только, что шла в кладовку, а потом…
– Ничего, – отвечаю я. – Мне послышалось, что там кто-то есть.
– Неужели у нас завелись крысы? – испуганно восклицает она. – Впрочем, займёмся этим позже. Я везде тебя ищу. Пойдём скорее, мне нужно тебе кое-что показать.
Я поднимаюсь на ноги, долго смотрю на щелку, из которой льётся слабый свет, а после разворачиваюсь и быстрым шагом иду за ней.
Я часто проваливаюсь в свои воспоминания. Могу идти по коридору и внезапно увидеть события, которые были много лет тому назад. И вижу я их так чётко, так детально, что порой забываю, сколько мне лет на самом деле.
Сегодня утром мне вспомнилось детство.
Я была странным ребёнком. Пугать себя было моим любимым занятием. Я таскала книжки со страшными картинками из библиотеки тайком от мамы и читала их по ночам. Бродила по коридорам и слушала завывания ветра. А потом не спала очень долго, прислушивалась к дыханию мамы и дребезжанию стекол от ветра.
Мы поселились в большой пустой дом, когда мне было два года. Помню, как грустная мама вела меня за руку, и как забавно трепыхался её красный шарф. Далеко на горизонте возникла белая огромная фигура, оплетенная черными ветками.
– Этот дом достался нам от дедушки, – объяснила она мне в тот день. Её голос, и без того тихий, заглушал шум ветра.
Я посмотрела на покачивающиеся голые ветки и крепче сжала мамину ладонь.
В доме постоянно кто-то вздыхал, охал, ходил, скрипел, свистел и это были не мы с мамой. Моя бурная фантазия рисовала кого-то жуткого и неуловимого в доме, и я боялась этого неведомого существа, но всегда хотела встретиться с ним лицом к лицу. Становясь старше, я раскрывала секреты дома – где-то оттопырена половица, в стенах шуршат мыши, хлипкие форточки выбиваются ветром, а по вентиляции бродит сквозняк.
Из теплого солнечного города нам пришлось переехать в место, где постоянно дуют ветра и льет дождь. Пасмурная Долина – так называют её люди, которые здесь жили. С каждым годом отсюда уезжает одна семья. Домики пустеют, сыреют и рушатся, превращаясь в грустных призраков. К моему восемнадцатилетию в Долине остались только мы и наша старушка-соседка. Да и та, что ни день, ворчала о своей скорой кончине.
Грустные призраки одиноки, поэтому всегда рады гостям. В детстве я была уверена в этом и часто бродила по заброшенным домам. Мама ругалась – она переживала, что на меня упадет отсыревшая от дождя балка или я провалюсь в подвал. Но ничего такого не происходило, а моему упрямству мог позавидовать бы кто угодно, и я продолжала там ходить.
Дома люди покидали в спешке. Мне был ужасно интересен оставленный людьми быт. Бывало, зайду в комнату, а там чья-то кукла. Сидит, свесив голову набок, смотрит печальными глазами в пустоту и молчит. Забыли. Видимо, очень торопились. Я подниму её, сочувственно приглажу волосы и посажу на кровать. Не смею забрать домой – думаю, что хозяйка когда-нибудь вернется за ней.
Я была наивным ребёнком и верила в чудеса. Верила, будто бы дома живые и чувствуют нас. Все звуки, которые мне доводилось слышать, списывала вздохи или движения дома. Из-за этого убеждения в заброшенных домах я всегда молчала. В них было очень тихо. Мне казалось, будто бы они спят или очень горюют, а потому такие безмолвные. Молчала и тосковала по былым хозяевам вместе с ними, не позволяла себе шуметь и веселиться из-за уважения к ним. Ведь дома – такие большие, а я – такая маленькая, – должна их уважать.
В Долине очень скучно жить, но маленькой фантазерке всегда было чем заняться. Для меня Пасмурная Долина была сказочным местом. Каждый день можно было увидеть малышку в дождевике за самыми странными занятиями. То она резво прыгает среди камышей у пруда, то ходит меж маленьких деревьев в маленьком саду и ищет кого-то, то бродит по очередному заброшенному дому. И постоянно что-то говорит себе под нос, с кем-то разговаривает, улыбается. У меня не было настоящих друзей, потому что в Долине не было детей моего возраста. Поэтому моими друзьями были камыши, деревья, дома, камни и плюшевая кошка. Все остальные не хотели со мной дружить, например, птицы или мыши, но я не расстраивалась. Я знала, что они чего-то боятся, раз убегают от меня, стоит мне только сказать им что-то. Деревья и камыши не прятались, а наоборот, гладили по голове и качали ветками в приветствие. Плюшевая кошка была моим постоянным компаньоном, пока не потерялась. Где она точно потерялась, не могу сказать. Наверное, не заметила, как выронила её в каком-то из домов (порой, глубоко уходя в свои мысли, я была очень рассеяна). Тогда мне казалось, что она сбежала. Сбежала точно так же, как и все жители Грустных призраков. Я мало плакала, но сбежавшая плюшевая кошка вызвала у меня нескончаемый поток слез. Мама успокаивала меня, говорила, что она ушла погулять и скоро вернется, гладила по голове, а я все плакала
