Я оплакала ее. Я смирилась с тем, что больше не смогу иметь детей, — признается она, роняя одну-единственную слезу на стеклянный стол.
— Я не знал, — хмурится Каменев.
— Расскажи мне все, — требует Милена. — Я хочу знать все. Как тебе удалось вывезти ее за границу, я уверена, что здесь не обошлось без моего отца. Он тряс передо мной распиской, пытаясь доказать, что ты охотник за приданным. Что стоило ему предложить тебе крупную сумму денег, как ты умчался в Италию и забыл о том, как меня звать.
И Каменев рассказал все. Как приехал за Милой, как угрожал ему ее отец и как думал, что она отказалась от него и дочери. А потом заставил подписать какую-то бумажку, нужною лишь для того, чтобы вывезти Эмилию из России. Каменев тогда был настолько зол и глуп, что даже не прочитал то, что подписывал.
Когда Лео закончил свой рассказ, Милена взглянула на него новыми глазами. Ей хотелось кинуться в объятия мужчине, которого когда-то она так сильно любила. Хотелось, чтобы он сжал ее так крепко, что вытеснил бы всю ту боль, которая столько лет терзала ее сердце. На секунду она снова стала той юной восемнадцатилетней девочкой, не желающей ничего, кроме любви.
— Почему ты мне решил рассказать все это сейчас? — тихо спросила Мила.
— Потому, что сегодня я понял, что не чудовище, — нахмурившись, произносит он, мысленно сравнивая свои поступки с поступками Бориса Владимировича.
— Я столько лет ненавидела не того человека, — всхлипывает Милена, отводя взгляд.
Каменев подходит очень близко. Настолько, что Мила упирается лбом в его твердый торс. Но она не отходит, а продолжает стоять, глядя себе под ноги. Ведь знает, что если поднимет голову, то не сдержится — поцелует. А это ни ему, ни ей не нужно.
— Он копает на тебя, — выдает она, сложив дважды два. — Меня не ради интервью отправили. Грязи хотят. Только отец не подумал, что ты свои условия поставишь. Не знал, что меня командируют.
— Это ожидаемо, — хмыкает Каменев. Он незаметно вдыхает аромат ее волос, но так и не решается положить руку ей на талию, прижать к себе.
— Как и твое откровение, — вздыхает Мила. — Ты знал, что если расскажешь мне о дочери, то я буду на твоей стороне. Тебе было бы невыгодно, будь я в тандеме с отцом.
— Хватит думать, — не выдерживает он. Кладет руку на ее плечо и прижимает к груди. Не интимно, как если бы он хотел поддержать друга. Очень привлекательного друга. Близость Милены отдается неожиданным приливом крови к паху. Но Каменев старательно игнорирует этот момент. Сейчас физическое влечение — не то, что им обоим нужно. По крайней мере Милене. — Ты так все мозги себе поломаешь.
— Она знает? — Мила озвучивает вопрос, который все это время не покидал ее головы. — О том, что Вивьен ей была неродной мамой.
— Да, — ошарашивает ответом Каменев. — Ви ей рассказала незадолго до смерти.
— Но зачем?
— Она полагала, что Эмилии будет так легче пережить потерю.
— Это жестоко. Она не должна была так поступать, — хмурится Милена.
— Ви не раз подумывала о том, чтобы тебя разыскать. Она верила, что если ты увидишь Эмилию, то сразу пожалеешь о том, что отказалась от нее.
— Но я не отказывалась! — взрывается Мила.
— Тсс, — шепчет он, поглаживая ее по спине. — Я верю тебе.
Каменев обнимает ее двумя руками, словно собирает в охапку. Броня девушки дает трещину и Лео замечает, что рубашка становится мокрой в местах, где Мила прислоняется к нему щеками.
— Расскажи мне, как ты жила эти десять лет.
— Первый год я училась жить без тебя, — всхлипывает Мила. Ей было стыдно признаваться в попытках суицида, поэтому она опустила этот момент. — Я никак не могла смириться с потерей нашей малышки, поэтому ударилась в благотворительность. Все свободное время проводила в доме малютки. Все было хорошо, пока я не встретила Анечку, — голос Мила начинает дрожать, но она снова берет себя в руки. — Малышке не было и месяца. Мама — алкоголичка, папа загремел в тюрьму. Когда я ее впервые увидела, она напомнила мне тебя своими голубыми глазами. Я почему-то думала, что меня все обманули и это моя дочь. Я уделяла ей больше всех времени, стала появляться в учреждении каждый день. А потом ее удочерили. Маленьких ведь быстрее всех забирают. — Мила замолкает, делает глоток воздуха и с трудом произносит: — Тогда меня впервые положили в стационар.
— Не понял, — отстраняется Каменев, заглядывая ей в глаза. — Зачем положили?
— На лечение. С диагнозом «эмоционально-неустойчивое расстройство личности».
— Ты говоришь «впервые». Были еще случаи?
— Да, спустя какое-то время. Я узнала, что больше не смогу иметь детей, и это снова подкосило меня. Мне удалось собрать себя из миллиона кусочков, понимаешь?
— Бедная моя девочка, — хмурится Каменев, отчего его лоб разрезают две глубокие морщины. Он гладит ее по спине, а сам мысленно представляет, что он сделает с ее отцом, когда приедет в Россию.
Сейчас же, сидя в своем кабинете, Каменев пришел к заключению, что не только Сотников виноват в том, что произошло с ним и Милой. Доктор, покрывающий грязные делишки Бориса, Анфиса, эта проклятая змея с ангельским лицом и миловидной улыбкой, и гребаный Игорь — женишок Милены. Все они сыграли свою роль. И теперь, когда в его команде появился новый игрок, ворвавшийся в его жизнь своим звонком, словно тайфун из прошлого, Каменев точно знает, за какие ниточки дергать. И чего ему ожидать от своих врагов. Но первостепенно, нужно во что бы то ни стало вернуть женщину, которую он, безусловно, все еще любит.
Глава 23. Важные решения
Собирая вещи в своем номере, Мила обдумывала вчерашний вечер и сегодняшнее интервью, которое она провела не совсем так, как ожидал бы Якимов. Все эти откровения, свалившиеся на нее в резиденции Каменевых, просто разрывали девушку изнутри. Хотелось кричать. Даже после того, как она два часа проревела под душем, чем, наверное, весьма смутила милую пожилую пару из соседнего номера.
Милена никогда не считала себя королевой драмы.
