папа, — дочка врывается в кабинет ураганом, громко хлопнув дверью и закрыв ее изнутри на замок.
Сконфуженный Борис Владимирович стягивает с переносицы квадратные очки и недоуменно разводит руками:
— В такой час, Милена. Я ждал тебя завтра.
— Не рад собственной дочери? — она дергает подбородком и шагает прямиком к отцовскому бару. — Этот разговор не требует отлагательств.
Сотников наблюдает за ней с интересом. Разумеется, Якимов уже доложил, что его строптивая дочь подала документы об увольнении, но Борис разумно попросил не отдавать эти бумаги Шатову. Он знал, что в скором времени Мила, либо образумится, либо он поможет ей это сделать. У дочки определенно рецидив на фоне встречи с ублюдком Каменевым. Но и этот вопрос он уже прекрасно знал, как уладить.
Милена ловко смешивала ингредиенты в континентальном шейкере, она частенько делала отцу его любимый виски-сауэр, поэтому за столько лет успела и сама пристраститься к этому коктейлю. Сделав две порции, девушка громко поставила на деревянный стол бокалы и села в кресло напротив.
— В Италии я видела твою внучку, — с ходу выдает Милена. — Поразительно, у нее родинка вот здесь, — она трогает свою скулу, — прямо как у тебя.
Борис Владимирович неожиданно ощутил неприятное давление в груди, но на лице его не отразилось ничего. Он сдержанно отвечал на удары дочери, сжимая кулаки на столе.
Мила отпивает свой коктейль, не отводя взгляда от отца.
— У тебя ничего не екнуло в тот момент, когда ты избавлялся от моей дочери?
— Милена… — начал отец, но его слова были прерваны ее следующими вопросами.
— А когда закапывали маленький гроб? Или, когда ты приезжал со мной возложить цветы на могилу?
— Ты перегибаешь палку, — попытался возразить отец.
— Черт возьми, папа, — подается вперед Мила. — Ты же не только мне жизнь искалечил. Ты лишил меня семьи.
— У тебя была семья.
— Ты отнял у меня ребенка и любимого мужчину.
— Тебе было восемнадцать лет. Ты сама не знала чего хотела. Зато, посмотри, какой женщиной ты стала.
Мила вздрогнула от резкости слов отца. Ее рука с коктейлем дрогнула, и она почувствовала, как горькая волна обиды и гнева нахлынула на нее.
— Я стала сильной, независимой женщиной, потому что ты заставил меня такой стать, папа. Ты продиктовал мою жизнь от и до.
— Ты бы так же поступила, если бы у тебя была своя дочь, — прорычал Борис.
— А у меня была своя дочь! — срывается Милена, резко ударяя ладонью по столу. — Только ты мне об этом не сказал!
Слова Милы разрывали воздух, наполняя комнату напряжением. Борис Владимирович молчал, его взгляд был наполнен смешанными чувствами.
Он с трудом сдерживал свои эмоции, пытаясь сохранить хладнокровие в этом напряженном разговоре. Его глаза мерцали от ярости, но голос оставался спокойным, хотя и наполненным горечью.
— Мила, ты не понимаешь всей сложности ситуации, — начал он, пытаясь донести свою точку зрения. — Я делал все это для тебя, чтобы обеспечить тебе будущее, которое ты заслуживаешь.
Мила встала из-за стола, сверкая глазами от негодования.
— Для меня? — возмущенно переспросила она. — Ты лишил меня возможности быть матерью, ты уничтожил мою семью!
Он поднялся из-за стола и шагнул к ней, пытаясь взять ее за руку.
— Мила, пойми, что я делал все это из любви, — прошептал он, но она отшатнулась, уклоняясь от его касания.
— Любовь? — прорычала она. — Ты называешь это любовью? Это был эгоизм, папа, чистый эгоизм. Ты — самый настоящий тиран. Ты даже нанял Полину, чтобы она докладывала тебе обо всех моих делах. Каково это, скажи, подсылать к собственной дочери шлюху, чтобы она втерлась в доверие? Ты не боялся, что после всех своих похождений, на которые ты ее отправлял, она, ночуя в нашем доме, могла меня чем-то заразить?
Милена закипала от ярости. Сейчас, глядя на нее, Борис видел себя в молодости. Поразительное сходство. Страшная вещь — гены.
— Что смотришь? — не унималась дочь. — Не ожидал, что и об этом твоем секрете я знаю? Так, я тебя удивлю, папочка. Я в курсе и о том, чем вы заняты с Филатовым.
— Милена, у тебя рецидив. Я сейчас попрошу, чтобы Фиса позвонила Кривцову. Вызовем его домой.
— Кривцов. Еще одна твоя марионетка! Ты платил этому ублюдку, чтобы он пичкал меня таблетками.
— Ты бредишь, девочка.
— О нет, папа, мой ум сейчас как никогда ясен. Я вижу тебя во всей красе.
Мила, сжимая кулаки, смотрела на отца с яростью в глазах. Ее дыхание стало тяжелым, а сердце билось так громко, что ей казалось, будто оно хочет выскочить из груди. Она знала, что каждое слово, каждый взгляд, наполненные болезненной правдой, причиняют ей боль, но она не могла удержаться.
— Ты лишил меня всего, что было дорого мне, — прошептала Мила, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза. — А я лишу тебя всего, что дорого тебе.
— Ты не с тем человеком затеяла игру.
Вот теперь Сотников злился. Амбиции дочери его всегда раздражали: сначала оттого, что их практически не было, а потом из-за того, что они сравнялись с его собственными.
— Я тебя ненавижу, — выплевывает Милена, громко опуская бокал на стол.
— А я лишу тебя наследства, — напоминает отец. — И всех активов. Посмотрим, как тебе понравится без своих брендовых шмоток и дорогущей обуви.
— У тебя нет на меня рычагов давления, папа, — последнее слово слетает с ее губ особенно язвительно. — Как вовремя ты решил податься в депутаты…А я, вот, знаешь, тоже решила попробовать себя другой сфере. Так сказать, войти в семейный бизнес. Кстати, поздравь меня с выгодным приобретением. После недолгих уговоров мама продала мне свой пакет акций. Получается, я теперь мажоритарный акционер твоей компании? Прости…моей компании.
Больше книг на сайте — Knigoed.net
