В соответствии с новой законодательной инициативой четыре сословия и впрямь предполагалось отменить, но зато вводился такой высокий имущественный ценз для получения права избирать и быть избранным, что на практике богатые землевладельцы и промышленники еще более укрепили свою власть. На выборах в риксдаг могли голосовать лишь десять процентов населения Швеции, и даже в нижней палате у бедняков и рабочих не было шансов. А женщины? О них в дискуссиях вообще не упоминалось.
Политическая ситуация смахивала на ураган, налетевший на Стокгольм две недели спустя, который «срывал крыши с домов и перевернул вверх тормашками всех женщин в кринолинах, прогуливавшихся по мосту Норрбру». Он отшумел, и вскоре все стало как прежде. Всего через два дня тысячи стокгольмцев высыпали на улицы, чтобы при необычно мягкой погоде отпраздновать именины популярного короля Карла XV19.
* * *
Поздней осенью 1862 года Роберт Нобель, оставив в Финляндии беременную жену, временно перебрался в Швецию. Он продвигал свой план по созданию пивоварни. С помощью Альфреда он нашел в России подходящие производственные помещения и изучил возможности импорта ячменя. Теперь Роберту предстояло изучить все тонкости пивоварения на одной из самых выдающихся пивоварен Швеции.
Пивоварня располагалась на Кунгсхольмене. Владел и заправлял ею 39-летний Юхан Вильхельм Смитт, известный как один из самых богатых людей Стокгольма. Тетушка братьев Нобель Бетти Эльде была знакома с кузиной богатого промышленника. Возможно, так и завязались контакты. Или же Роберт знал Смитта, который был на семь лет старше, еще с тех пор, как ходил в море в 1840-е годы.
В отличие от Роберта Нобеля, юнга Смитт сошел на берег после первого же плавания и на пятнадцать лет задержался в Южной Америке. Именно там он и нажил себе состояние, которое по возвращении в Швецию вкладывал в различные финансовые и промышленные проекты. Среди прочего он вместе с другом Андре Оскаром Валленбергом участвовал в создании Стокгольмского частного банка.
Похоже, на Кунгсхольмской пивоварне Роберт Нобель вел себя образцово, хотя сам и остался недоволен своим пребыванием там. У Смитта сложилось самое благоприятное впечатление о семье Нобель. Вскоре миллионер станет тем человеком, который, несмотря на волну общественного негодования, заложит важнейшую экономическую основу первой компании Альфреда Нобеля по производству взрывчатых веществ20. Трудно оценить значение Юхана Вильхельма Смитта для Нобелевской премии. В семье Нобель его будут называть просто Вильхельм.
В Стокгольме опасения старшего брата по поводу финансового положения родителей еще больше усилились. На 18-летнего Эмиля рассчитывать особенно не приходилось, это Роберт сразу понял, а сам он не мог остаться в Стокгольме надолго. «Меня охватывает дрожь, как подумаю, что моим несчастным родителям, возможно, не на что будет жить», – писал он жене Паулине.
Роберт снимал комнату на пивоварне, однако по воскресеньям ездил в Хеленеборг и обедал у родителей. Там от него не укрылась их тревога по поводу Эмиля. Младший брат, хоть и наделенный живым умом, был ленив, небрежен и часто брал долги, которые не возвращал. Роберт считал, что братец со своими неухоженными бакенбардами выглядит как совершеннейший охламон, и вскоре пресытился его бесконечной пустой болтовней. Кроме того, он знал, что Эмиль то и дело навещает мамзелей в сигарных лавках Стокгольма. Жене Роберт пишет, что братец «лодырь и вертопрах», однако эту оценку следует воспринимать с учетом того, что Роберт подозревал Эмиля в тайных ухаживаниях за своей женой Паулиной.
В семье же думали, что из Эмиля выйдет толк, только бы он закончил учебу в Университете Уппсалы21.
Перед новым годом произошло важное событие. Офицер Генерального штаба связался с Иммануилом Нобелем и пригласил его выступить с докладом о подводных минах перед членами общества «Друзья военного искусства»22. Мероприятие масштабное. Возродилась надежда на поворот к лучшему, и Роберт потратил много времени, помогая отцу готовиться к докладу. Стокгольмские газеты поместили объявления о мероприятии. Интерес к нему все возрастал, и вечером 27 февраля 1863 года более ста человек собрались в помещении Военного общества на площади Брункебергсторг. Присутствовали брат короля кронпринц Оскар и все важнейшие министры.
Иммануил Нобель рассказал об успехах с подводными минами во время Крымской войны и подчеркнул, сколько времени и денег он потратил на совершенствование своих мин с тех пор, как вернулся в Швецию. Под конец он сообщил о новом, более мощном порохе, который ему удалось разработать, и заявил, что этот порох можно использовать как оружие нападения против современных броненосцев.
Иммануил продемонстрировал небольшой эксперимент. Смешав немного пороха с нитроглицерином, он взорвал доску на глазах у ошарашенной публики. Слушатели изумились, потом возликовали. Такая мощь всем была в новинку.
Впоследствии газета Aftonbladet назвала выступление гениальным и исключительно удачным. Утверждалось, что морской министр решил сделать ставку на мины Нобеля для шведской береговой обороны. Несколько месяцев спустя его королевское величество назначил специальный экспертный комитет, чтобы изучить этот вопрос. Некоторое время о минах Нобеля писали практически все газеты.
Роберт описывал Паулине прорыв, совершенный Иммануилом. «Благодаря его изобретениям… наша фамилия стала так известна, что нас знает каждый… и частенько предлагают выпить»23.
Но уже настал апрель, а слава так и не принесла денег.
Вероятно, именно поэтому Иммануил написал в Санкт-Петербург Альфреду с просьбой немедленно связаться с генералом Тотлебеном, возглавлявшим инженерный департамент Военного министерства. Альфреду поручалось рассказать о новом взрывчатом порохе Иммануила и сообщить сенсационную новость: этот порох в двадцать раз мощнее обычного. Он явно надеялся, что эта информация, попав в надежные руки, принесет доход.
Альфред выполнил просьбу Иммануила. Однако своего отца он знал слишком хорошо. В двадцать раз сильнее? Все это очень смахивало на обычные отцовские преувеличения. Во время посещения Тотлебена он на всякий случай снизил уровень ожиданий и ограничился тем, что пообещал русскому генералу порох в восемь раз мощнее обычного.
Тотлебен ухватился за эту идею. Пятого мая генерал написал Альфреду Нобелю и попросил его произвести на пробу четыре такие мины – за счет русского правительства. За счет русского правительства! Это была отличная новость. Альфред задумался. За четыре мины он запросил высокую, но, по его мнению, разумную цену: 1000 рублей (примерно 200 000 крон по сегодняшним меркам)24. Уже на следующий день он обратился к генералу с просьбой письменно подтвердить сумму. Сам он спешил с отъездом в Швецию, чтобы обеспечить поставку.
Тотлебена на месте не оказалось, однако его ближайший помощник в штабе заверил Альфреда, что 1000 рублей не составят никакой трудности. Если эти требования вопреки ожиданиям вызовут разногласия, он пообещал немедленно известить Альфреда телеграммой в Гельсингфорс, Або или Стокгольм по тем адресам, которыми снабдил его Альфред25.
