Лишь воздух мерцал и вибрировал.
Бартоло стоял неподвижно, ссутулившись и прикрыв глаза. Но, когда Костик с Кэрротом побежали к нему, грохоча сапогами, он оживился.
— Как устал я от вас, нечестивцы! — в сердцах выкрикнул проповедник. Лицо его замерцало. — Может, мысли мои разбегаются, но я думаю обо всём сразу!
Подняв руку над головой, он метнул искру в Костика. Метров двадцать от силы.
Мгновенье полёта.
«Можно её отразить, будто брошенный камешек? — подумал Изваров. — Есть ли толк в моей магии?»
Взрыв рванул перед ним, и сержанта отбросило на светящиеся обломки. Кэррот был уже рядом с Бартоло. Хотел разрубить проповедника, но рассёк только воздух. Чуть не упал. Торжествующий вопль раздался со стороны — Бартоло стоял в полусотне шагов, среди скорченных тел и рваных палаток.
— Звезда породила того, кто несёт в себе хаос, — разносился окрест его голос. — Я сейчас отдохну и тебя распылю напоследок, невежда!
— А я не устал, — прошипел Кёрт сквозь зубы. Жгучий гнев заполнил разум. Вот оно, воплощение Хаоса! Кэррот мчался к безумцу. Тот снова сместился в пространстве, дразнясь и бахвалясь. Ещё две попытки, столь же безрезультатные. Проповедник недосягаем.
— Свет звезды не даёт людям ничего нового, — надменно вещал он несуществующей пастве. — Он лишь помогает раскрыться тому, что в них есть!
Бартоло стоял на покатой скале возле груды обломков, заляпанных тёмным. Сзади блеснуло, и он гневно вскрикнул. Нога его подогнулась.
— Кто?! — взмахнул он руками, оглядываясь. Олясин был близко. Со скалы он заметил юного гнома — тот вломил молотком по ботинку святоши и отскочил в сторону.
— Свет… — взвыл Бартоло, и тут Кэррот с разбегу воткнул в него штык своего топора. Они рухнули с криком и грохотом вниз со скалы, в темноту, на холодные глыбы. Проповедник барахтался, кашлял и бился, бессвязно крича. Олясин забыл боль от ушибов и рубил, колотил и колол это злобное тело в поношенной рясе, пока оно наконец не застыло, став частью ландшафта.
Путь назад оказался труднее. Леденящая ночь опустилась на горы. Сверху мелко накрапывало. Всюду были раскиданы обломки породы. На камнях матово блестели пятна запёкшейся крови. В бледном мерцающем свете осколков кометы Гудж и Ганс Пополам обнаружили Кэррота, склонившегося над телом Констанса. И ещё гнома Батлера, который, закусив длинную бороду, нервозно перетаптывался рядом.
— Наёмник и олг? — не поверил глазам Олясин. — Где вы были? Зачем вернулись?
— Прогуливались, — весомо ответил капитан. — А вы тут шумели… Что с товарищем?
Костик лежал, скрученный судорогой. Одежда была издырявлена, кожа потрескалась и шелушилась, как после ожога.
— Ему крепко досталось, в себя не приходит… но дышит, — хрипло ответил Кёрт. Мысль, что Костик может так умереть, сдавила ему горло. Кэррот никогда не переживал за себя, даже смерть представляя скорей приключением, чем неприятностью. Но вот перспектива лишиться верного друга встревожила его не на шутку.
— А… святые отцы? — с нехорошим выражением лица спросил Пополам.
— Асперо остановил одержимых, но не уцелел. Бартоло я зарубил. За скалою валяется.
— Ого.
Троллин вскинулся и стремглав помчался к останкам. Капитан же сходил за ларцом с медикаментами и принялся чистить да перевязывать рану. Медлить было чревато, чарами он не владел. Одновременно Ганс прикидывал, что ещё нужно сделать.
— Ты-то как уберёгся? — спросил он у гнома. — Вашим здорово прилетело.
— Меня все прикрывали, как младшего… — голос Батлера дрогнул. Капитан кивнул и оставил его в покое, сосредоточившись на флаконе со спиртовым раствором.
Гудж вернулся задумчивым. Он был названным защитником племени. Его с детства учили беречь женщин, детей, стариков. До поры получалось.
А потом полоумный колдун, напитавшийся скверной упавшей звезды, притащил её к улу. Хотел собрать армию себе подобных. Он не ведал: от скверны раздора олги или гибнут, или отторгают её, но порчеными не становятся… Уцелели лишь четверо женщин, двое детей да старик. И защитник племени Гудж, который в тот день охотился в Длинной долине и не уберёг сородичей. Горы возложили на него долг крови. Уничтожить мерзкого колдуна.
И теперь колдун мёртв. Но убил его парень в красной рубахе, что сидит сейчас возле поверженного друга. Что поделать? Пусть горы подскажут.
Ганс возился с бинтами, когда что-то его отвлекло.
— Так, бойцы! Осмотрите тела. Вроде слышу движение.
Кэррот, Батлер и Гудж без особой охоты разбрелись по сторонам, изучая останки. Это было не самым приятным занятием. Но среди рваных тентов и раскиданного барахла они отыскали бессознательного паломника. Молодой, худощавый, в походе он ничем не запомнился. Его била сильнейшая дрожь, конечности дёргались, шурша парусиной — этот звук Ганс и слышал. Когда парня потормошили, он вытаращил глаза и отрицательно покрутил головой, продолжая лежать и подёргиваться.
Рядом зашумел гравий. Из-под груды пожитков выполз другой прихожанин Церкви Шестиугольника. Бородатый мужик в клобуке и дырявом плаще устало поднялся с земли. Он был бледен и часто дышал. Признаков одержимости не было. Олясин узнал его, они уже разговаривали. Даже вспомнилось имя, которое он забывал: Дросс. Ну конечно же, Дросс.
Тот стоял, покачиваясь, и всё кутался в плащ, как от зябкого ветра.
— Дросс, ты цел?
— Я… нет… да! — невпопад отвечал бородатый. Шагнул к Кэрроту и продолжил слабым, плачущим голосом: — А вот ты убил нашего пастыря…
Кёрт успел отшатнуться, и удар плотницкого топора не разбил ему череп, а всего лишь наискосок рассёк лоб. Боль ослепила. Кровь хлынула на лицо. Он вскричал и попятился, закрываясь рукой, растерявшись, а Дросс торопился за ним, изготавливаясь для удара.
Гудж свалился как чёрная птица с небес и легко, на ходу, свернул сумасшедшему голову. Положил неподвижное тело на землю и заговорил низким голосом. Зажимавший рану Кэррот к нему не прислушивался.
— Он считает, что ты отомстил за него. Умертвил колдуна, поломавшего жизнь его племени, — пояснил Ганс, споро бинтуя голову Олясина. — Говорит, по обычаю должен воздать тебе сторицей. Обещает беречь от врагов… Не скажу за всё остальное, но драться он умеет.
— А то нам тут драк не хватало, — проговорил Кэррот.
К ним опасливо подступил Батлер Броки.
— А нормально, что мы возле этой дряни торчим… — он повёл волосатой рукой к осколкам кометы, от которых волнами шёл еле слышный, беспокоящий шум.
— Нам бы лучше вообще сюда не приходить. Но теперь уже хуже не станет, — изрёк Ганс Пополам, подбирая Делитель. — Я слыхал, что на вас, низкорослых, хаос не действует.
— Ну-ну!
Ганс задумался. Себя он проверил давно и случайно. Ещё в Тарбагании, уходя от предательской погони, скрылся в заражённой хаосом местности — после Войны их осталось немало — и бродил по ней, дивясь метаморфозам природы. Изменённые
