слышен плач ребенка. — Не успела…
— Наденька, держись, родная! У меня сегодня дела до вечера, но обещаю вернуться с готовым ужином. Закажу нам чего-нибудь.
— Я пошла, Дим. Таня плачет.
Три гудка.
Иногда мне жалко жену. Она одна на себе тянет. Я помогаю, конечно, но мои труды — капля в море.
Провожу в кафе около трех часов. Уже даже официанты начинают на меня подозрительно коситься.
И по первому сигналу Юры срываюсь.
Родила.
Девочку.
А врала, что будет сын.
Алина настолько погрязла во лжи, что у меня просто не осталось сил ей сочувствовать.
Иду по коридору вслед за главврачом, предвкушая разговор с Алиной.
— Вот он, — щебечет медсестра, и две девицы смущенно меня осматривают. — У него в августе жена двойню родила. А сегодня он тут с любовницей.
— Вот козлина, — возмущенно отзывается молоденькая девочка в белом халате.
— А жена у него очень даже ничего. Только он все равно изменяет…
Пропускаю информацию мимо ушей. Сейчас не до медсестричек распускающих слухи.
Главврач указывает мне на дверь в палату, я набираю в легкие побольше воздуха и вхожу.
— Дмитрий Романович? — Алина шокировано моргает. — Вы что тут делаете?
— Пришел на сына посмотреть.
— Кто вас пустил? Это роддом, а не проходной двор!
— Сына показывай, — измеряю девчонку грозным взглядом.
— Дмитрий Романович… — мямлит, опустив глаза в пол.
А я смотрю на малышку, сморщенную и смешную. Она не спит. Хлопает узкими глазами, закутанная в пеленку.
Большая. Наши с Надей детки сейчас такие же, как эта новорожденная девочка.
— Я родила дочь, — наконец сознается Лебедева. — Но это же не повод отказываться от своих слов, да?
На моем лице вспыхивает кровожадная улыбка. Я предсказываю, что Алина скажет дальше.
— Это же ваша дочка! Вы же не оставите ее без алиментов и квартиры?
— Алин, я буду делать повторный тест на отцовство.
— Что? — садится на кровать и потеряно смотрит на меня. — Зачем?
— Затем, что я не кончал в тот день.
— Но…
— Без "но", Алина. Думала, меня так легко обмануть?
— Но вы же говорили… Вы… Я…
— Это не мой ребенок, да?
— Ваш! — вскрикивает. — Это наша с вами доченька!
Алина решила врать до последнего. Будет строить из себя невинную жертву и умываться горькими слезами.
Только это ей уже не поможет.
У нее был шанс отделаться от меня, когда я ее уволил. Мы могли бы больше никогда не встретиться. Каждый из нас жил бы своей жизнью.
Но Лебедева решила, что может крутить мной, как ей вздумается.
И такое я не могу спустить с рук.
— Это ваш ребенок! Мы уже делали экспертизу! Она ваша! Ваша!
— Ну чего ты так разволновалась, раз она моя?
— Не понимаю, зачем опять проверять? Это же стресс для детского организма!
— Алин, хватит. Я устал от тебя. Смертельно устал!
— Дмитрий Романович… она ваша! Это ваша дочь! — повторяет обезумевшим голосом.
— Давай без нервов, ладно? Если моя, то тест это покажет.
Лебедева заливается рыданиями, а вслед за ней начинает орать младенец.
Вот кого реально жалко в этой ситуации, так это беззащитного ребенка. Бедная девочка…
Но я уже все продумал.
Новорожденная без присмотра не останется.
58. Жалко ребенка
— Надя, мы идем к тебе! — кричит Зоя в телефоне.
— Что случилось? — кормлю Танечку из бутылочки, а сытый Сережка кряхтит в своей кроватке.
— Только не нервничай, — дрожащим голосом говорит Зойка.
Рядом с ней бубнит Костя:
— Не говори! Подожди!
— Зоя, что происходит?
— Надь… мы… мы скоро будем. Не переживай!
И я начинаю жутко нервничать, хоть и догадываюсь, в чем дело.
Алина родила. И мой муж сейчас с ней. Это его дела до самого вечера.
— Надюша! — подруга залетает в дом шумно, я в этот момент пеленаю Сережку.
Танечка только начинает засыпать.
— Тшшш! — шиплю.
Все шорохи в прихожей стихают. Вижу мельком, как Костя прикрывает дверь в спальню.
— Тихонько, дорогой. Пусть Надя детей укладывает, — шепчет Зоя.
А я выдыхаю и кладу сына в кроватку. Включаю тихую колыбельную песенку и настраиваю видео-няню.
Когда дети засыпают, выхожу из спальни. Зоя и Костя расположились в кухне-гостиной на зеленом диванчике и ждут меня. Зоя взволнованно перебирает в пальцах подол длинной юбки, а Костя растирает переносицу худыми пальцами.
— Надь… Алина рожает! Твой Дима сейчас там. С ней! — подружка говорит тихо, но очень эмоционально.
Выдыхаю раскаленный воздух и сажусь за обеденный стол. Он ближе всего ко мне. Чувствую, что могу упасть в любой момент. Ноги совсем меня не держат, словно в них вату набили.
— Так нужно, Надежда Михална! Вы не накручивайте себя только! — Грач пронзительно смотрит мне в глаза.
— Я так и подумала.
— Не переживай. Дима тебя любит, он… Кость, а зачем он поехал в роддом к Алине? — Зоя хмурится и смотрит на своего мужа.
— Так нужно.
— Я так нервничаю! — моя подруга глаза закрывает и вздыхает.
Я тоже.
Тест на отцовство был положительным, Алина у него работала до самого декрета. И если все, что Дима говорил мне, сейчас окажется ложью, я просто сойду с ума.
Я верила ему.
Потому что простила. И он доказывал, что я и дети — на первом месте. Поступками своими доказывал!
Дима постоянно рядом. Работа — дом. Ни шагу в сторону.
Он поклялся, что больше не предаст. И я снова его жена. Мать его детей.
Но на сердце так тяжело. Мой муж сейчас не со мной, а с Алиной. С той, которую однажды поставил выше меня. И с ее ребенком.
В прихожей вновь раздается шум. Я бросаю взгляд на часы — девять вечера.
Дима медленно входит на кухню.
— А вы что тут делаете? — останавливает тяжелый взгляд на Косте.
— Простите, я проболтался. Зоя весь мозг вынесла из-за моего раннего возвращения домой. И я выпалил, что Алина рожает.
— Родила? — дрожащим голосом спрашиваю я, на мужа не смотрю.
— Родила. Девочку.
— Как назвали?
— Надь, я не спрашивал.
— Что ты делал в роддоме? — все же оборачиваюсь, чтобы в его глаза посмотреть.
— Тест на отцовство, — отвечает сухо. — Все же хотят доказательств, что ребенок не мой.
— Ого, — вздрагивает Зоя. — А это продуманный шаг. Уважаю!
— Завтра будет готов результат. А сейчас… давайте поужинаем вместе? Я пиццу привез.
Рогов быстро выкладывает на стол еду. Тут и семга для меня, и огромный сет роллов, и какой-то японский суп с креветками. И пицца. Две коробки. Огромные.
Дима как будто чувствовал, что у нас гости.
— Ты ребенка видел? — шепчу почти беззвучно.
Голос парализовало страхом.
— Видел, Надь.
— Ну и… как? На
