прокатывается по позвоночнику.
Дима так старается отгородить меня от проблем с Лебедевой, что ничего толком о ней не говорит. А мне до ужаса страшно…
— Надь, что не так? — подруга прочитывает мое состояние и пытливо смотрит на меня.
Закрываю глаза обреченно и прикладываю прохладные ладони к горячим щекам.
— Алина… — вздыхаю шумно.
— А что она?
— Скоро родит. Дима так трепетно относится к Танечке и Сережке, что… я боюсь. Вдруг он увидит ребенка Алины и его молнией ударит осознание.
— Осознание чего?
— Вдруг проснутся какие-то чувства, Зой? Я знаю, что Алину ждет суд и тюрьма. Но… а если Дима ее пожалеет? Вдруг…
— Я тебя понимаю, Надя, — чеканит Зоя и расправляет плечи. — Но мы не узнаем этого, пока Алина не родит. Уже скоро. Потерпи.
56. Бесконечно…
— Ну, как тебе новая ванна с джакузи? — шепчет Дима, оторвавшись от телефона.
— Это рай на земле! — вытираю волосы полотенцем и заглядываю в кроватку к Танечке.
— Спят. Сережка просыпался, я его покормил.
— Значит, скоро Танюшка проснется, — присаживаюсь на край кровати и внимательно смотрю на мужа.
Столько всего пережили вместе… через столько всего прошли. Хочется верить, что Алина — наше последнее испытание.
— Ложись, Наденька. Если Танюшка проснется, я сам к ней встану, — радует меня Дима.
— Да ладно уж. Я привыкла не высыпаться.
— На этой кровати невозможно не выспаться, — смеется.
— Дим, — задерживаю дыхание на секунду. — Что дальше?
Если сейчас не поговорим, я так и буду изводить себя переживаниями.
— А что дальше? — переспрашивает с невозмутимым видом.
— Ну… Лебедева скоро родит. Ты собираешься подавать в суд?
Чувствую, как мурашки ползут по обнаженным плечам, словно скользкие холодные змеи. Кусают изнутри в самое сердце ядовитыми клыками и отравляют меня.
— Надь, это не твои заботы. У тебя есть дети. Занимайся ими! — отвечает как-то отстраненно.
— Я боюсь, Дим…
Дыхание перехватывает, а кончики пальцев холодеют.
— Чего ты боишься, родная?
— Что ты… и она… вы… боже! — вздыхаю. — Я боюсь, что ты меня опять обманешь!
Рогов кривится. Затем прикрывает веки и издает тихий стон, откинувшись головой на подушку.
— Я знаю, Надя, что тебе не просто доверять мне. Я предал тебя. Предал семью. Но скоро все закончится. Осталось потерпеть совсем немного. У меня все продумано.
— Ладно, — ложусь рядом с ним.
Муж обнимает и целует перед сном.
Мы так давно не засыпали вместе, в обнимку. С поцелуями и разговорами.
В роддоме мне этого не хватало — его объятий.
— Я люблю тебя бесконечно! — шепчет мне на ухо особым голосом.
Таю в его руках, а на лице сияет до одури счастливая улыбка, которую невозможно сдержать.
— Завтра погуляем с детьми, обещают солнышко и тепло.
— А ты на работу не поедешь?
— Нет, Надь. Какая работа, когда тебе помощь нужна с малышами. Отдохнешь пару дней после роддома, потом я оставлю себе график.
После утренних кормлений собираем малышей на их первую полноценную прогулку.
Я одеваю сына, Дима ловко справляется с дочкой.
Спускает большую коляску с двумя люльками с крыльца, принимает у меня детей по очереди.
Выходим за территорию.
Я вдыхаю полной грудью свежий воздух, пропитанный запахом мха. Птички поют. В глубине сосновых размашистых веток замечаю серую белку, перебегающую с одного дерева на другое.
На большой детской площадке гуляют мамы с малышами.
— Скоро тут школу построят, — сообщает Дима. — Можно будет детей в город не возить.
Он толкает коляску по асфальтированному тратуару, и я тихонько им любуюсь. Такой взрослый, статный, широкоплечий. С двойной коляской и двумя малышами.
Любимый. Родной.
Мой.
Муж показывает мне тихое озеро, где оборудован хороший пляж. С детьми летом тут будет классно.
Уже представляю, как придем сюда вместе с Зоей, как Сережа с Танечкой будут резвиться в маленьком надувной бассейне, а мы с подружкой болтать обо всем на свете.
— Если захочешь, можно и на территории дома сделать бассейн, — мурлычет Дима, заключая меня в свои объятия.
Прижимаюсь к нему с нежностью.
— Ты уже и так много сделал для нашей семьи.
— И хочу сделать еще, Надь. Чтобы мы были самыми счастливыми.
Осторожно целует мои губы. Наслаждается этим моментом.
И меня отпускают все переживания и опасения. Дима рядом со мной. И когда он так близко, душа к душе, мне ничего не страшно.
57. Врать до последнего
Наконец-то Алина разродилась.
Скоро этот клубок распутается окончательно, чему я несказанно рад. Надоело до тошноты прикидываться доверчивым дураком.
Все, что сделала Алина, вернется ей бумерангом в ближайшее время.
— Дмитрий Романович! Алину уже забрали в родильное отделение. Врачи говорят, что роды будут стремительными! — Костя бросается ко мне при входе в роддом. — Хорошо, что я рядом был. Алина перепугалась.
— Правильно. Пусть боится.
— Что мне дальше делать? — Грач тормозит у лифта, поравнявшись со мной.
— Езжай домой, Костя. Сегодня у тебя выходной.
Направляюсь к главврачу. Он мне в помощи точно не откажет. Бесцеремонно распахиваю дверь.
— А, Дима! — Фролов сияет в улыбке, оторвавшись от документов. — Рад видеть!
Молодая медсестра делает шаг в сторону и прижимает к груди увесистую папку с бумажками.
— Юр, к вам девчонку доставили. Алина Лебедева. Не родила еще?
— Лебедева? — хмурится. — Не припомню такую. Давно она у нас?
— Около часа.
— Лебедева, — стучит по столу карандашом, выискивая что-то в записях. — Да. Есть такая. Рожает у лучшего доктора. Твоя знакомая?
— Знакомая… куда уж там.
— Альбина, вы свободны, — Юрий указывает медсестре на дверь, и та послушно кивает.
— После родов нужно будет провести тест на установление отцовства, — выдаю мрачно.
Фролов напрягается:
— Тест на отцовство?
— Мне нужно убедиться, что ребенок не мой.
— Во дела… значит она твоя любовница! — задумчиво сводит брови.
— Нет. Долгая история.
— Я понял, — ухмыляется. — Ладно, тест сделаем.
— Юр, это срочно! Результат нужен в максимально короткий срок.
— Ладно. Тебе вне очереди. Ты нам столько добра сделал, уже ну прям как родной.
Пока Надя тут лежала, роддом действительно обогатился.
— И мне нужно будет поговорить с Алиной, когда ее переведут в палату.
— Устроим, — кивает Юрий.
— Как родит — звони. Номер остался?
Жду новостей в ближайшем кафе. Пью черный кофе и набираю жену.
— Димочка! Ты скоро домой? — устало шепчет Наденька.
— Как вы?
— Таня спит уже два часа, скоро проснется. А Сережа вот только уснул. Теперь не выспится. Таня проснется и разбудит его! — нервно рассказывает, и я чувствую вину, что сейчас не дома с семьей, а черт знает где разгребаю последствия своей слабости.
— Ты как себя чувствуешь? Поела?
— Собираюсь. Вот йогурт достала, — на заднем фоне
