отнестись к новым практикам. Она представила танцоров — Гевин, Рейчел и Шармейн — и передала по кругу ламинированные карточки. Рэймонд представлялся первым. Сегодня он пришел один и говорил тише, чем обычно.
— Я Рэймонд. Привет. Да. Рад. Славно, славно. И. И это, здесь, вот, славно.
Он указал на счастливое лицо и на картинку с изображением пляжа, песчаного замка и резвящихся в волнах детей.
— Вы были на пляже, Рэймонд?
— О да. Верно. Славно. Славно. Пляж. Да.
— В такую погоду?
— Ха! Ха! Нет, нет. Вот так, видите, так… — Он поднял руку и сделал в воздухе дугу, имея в виду что-то вроде: уехал, улетел, далеко.
— Вы ездили за границу? На выходные? Где вы были?
— Точно, да, славно. Славно.
— Куда вы ездили, Рэймонд?
— А, вот. Д, Д, Д. — При каждом звуке он дергал головой, пытаясь вытряхнуть слово.
Амира старалась помочь.
— Доминикана? Вы ездили в Доминикану? Ах, наверняка там было здорово.
— Ха! Ха! Нет, нет, нет. Вот так, видишь. Д, Д. — Он тыкал пальцем в пол, подыскивая слово.
— Внизу? Где-то на юге? Страна или город на «Д». Кто-нибудь догадался? — Амира осмотрела группу, приглашая помочь ей.
— Дания!
— Джайпур!
— Джа, Джа, славно. Вот так, понимаете.
— Джерси? — предположила Кэрол.
Рэймонд повернулся и с восторгом указал на нее.
— Да! Точно. Славно. Джерси. Точно.
— Вы ездили на остров Джерси? Ну, вряд ли погода подходила для купания. В такое-то время года.
|
Анна попыталась представить, как повезет Роберта в отпуск. Эти фантазии изнуряли. Она понимала, почему Барбара доводила Рэймонда до двери и оставляла его. Ей самой требовался отпуск. Анна взглянула на Роберта, который, наклоняясь вперед, ожидал своей очереди говорить. Теперь он охотно принимал участие в групповых занятиях. Прикреплял к пиджаку бейдж и здоровался с присутствующими. Это должно ее радовать, сказала Анне Бриджит. Сосредоточься на хорошем. Наверно, она была права. Неделя выдалась сложной. Мысли Роберта были заняты экспедицией коллег на Блафф-Пойнт, и особенно тем, кто будет работать на станции К. Он нашел на сайте Института архив записей с веб-камер. Изображение было зернистым, в кадре ничего не происходило, но Роберта записи заворожили. Хотя «заворожили» — слово неподходящее. Он не мог от них оторваться, но увиденное раздражало. Он злился. Плакал больше обычного. Ему прислали копию институтского отчета о смерти Томаса, и он медленно перечитывал его снова и снова. Иногда тыкал пальцем в какое-нибудь слово. «Рация», или «протокол», или «метеоусловия». Фрэнк тоже прочитал отчет и с энтузиазмом сообщил Анне, что оснований для привлечения отца к ответственности не найдено. Она ответила, что и сама умеет читать. Ладно, извини, но, мама… он не виноват в том, что там произошло, — он это понимает? Анна в ответ заметила, что в отчете говорится всего лишь о недостатке доказательств чьей-то вины. Мама, черт возьми, что ты хочешь этим сказать?
Она ничего не хотела сказать.
Фрэнк приехал домой на выходные, и Анна попросила его посидеть с отцом, пока она съездит на встречу Общества друзей. Она уже несколько месяцев не посещала собраний. Вопреки ее опасениям, о Роберте никто не спрашивал. Все здоровались и оставляли ее в покое. Тишина в комнате дарила облегчение. Тишина без всяких ожиданий. Она села, все сели, стулья заскрипели, заскребли ножками по полу. Что-то происходило, и одновременно ничего не происходило, и Анна решила ходить сюда почаще.
Роберт слушал, как остальные представлялись. Потом взял ламинированные карточки и рассказал группе, что настроение у него хорошее и на этой неделе он работал за компьютером. Передал карточки Анне, и она произнесла то, чего от нее ожидали.
|
Для начала они занялись так называемым рукоделием. Трое пациентов образовали пары с танцорами, а остальные наблюдали. Партнеры в каждом тандеме сели друг напротив друга, почти соприкасаясь руками. Амира сказала, что они должны повторять движения, словно в зеркале, не отрывая один от другого хотя бы кончики пальцев. Она быстро показала, как это делать, с одной из танцовщиц. Женщины поднимали, опускали и разводили в стороны руки: расставляем пальцы, сводим пальцы, сжимаем кулак, касаемся одним пальцем, едва касаемся. Движения были медленными, но плавными, и трудно было понять, кто ведет, а кто ведомый.
Лиз встала и подошла чуть ближе. Раздалась тихая музыка, и они начали.
Мэри много говорила. Ее рука не всегда слушалась хозяйку. Она совершала дрожащие движения, которые ее партнер, Гевин, осторожно повторял. Соприкасаться кончиками пальцев было сложно. Они подняли над головами пару неуклюжих рук и медленно опустили их на колени. Гевин смотрел на женщину. Задание требовало неотрывно смотреть друг другу в глаза. Когда Мэри попыталась отвернуться, Гевин вывернулся и удержал ее взгляд. С лица его не сходила ласковая улыбка. Глядя на то, как молодому человеку приходится наклоняться и извиваться, чтобы не потерять глаза Мэри, легко было забыть, что упражнение предполагает движения руками. Я здесь, словно безмолвно говорил он. Останься со мной, Мэри. Я держу тебя.
— Бледное блюдце упало? — спросила Мэри. — Бледное блюдце упало? Безусловно, упало.
Гевин улыбался и ловил ее взгляд. Правая рука Мэри, как всегда, безжизненно лежала на колене, но левая порхала в воздухе.
— Облака плотно переплетаются в полете, — сказала она.
Ее движения были все еще медленными и прерывистыми, но Гевин подхватывал это стаккато и втягивал его в плавный поток. Когда их движения приобрели определенный ритм, Мэри расслабилась и перестала отводить глаза.
— Весна веет вещим ветром, — бормотала она.
Музыка звучала в комнате совсем тихо, не заглушая обрывки разговоров и шум дороги под окном. Лиз заметила сосредоточенность на лице Роберта. Он повторял движения за своей партнершей, Шармейн, и даже опускал плечи каждый раз, когда их руки меняли направление. Он хотел все сделать правильно.
— Неприкасаемы мы были, и вот теперь, — уверенно произнесла Мэри.
Через несколько минут они остановились, и танцоры поменяли партнеров. Лиз намеренно поставила Питера во второй заход, чтобы он смог сначала посмотреть на первую группу и понять, что делать, но ему все равно было трудно. Женщина, которая за ним ухаживала, села рядом и постаралась объяснить подопечному суть упражнения; он кивнул, ничуть не поняв ее. Питер выбрал Рейчел, и когда она подняла правую руку, повернув к нему ладонь, он тоже поднял правую руку. Она поменяла руку, и он сделал то же самое, она терпеливо попыталась коснуться его руки, и он потянулся в другую сторону.
Полин, сидевшая в паре с Гевином, отвлекалась, наблюдая за непонятливостью Питера, и все время наклонялась к нему, чтобы привлечь его внимание.
— Пит! Пити! Питер, не так! Нет, нет! Эту руку, Пит, эту руку, смотри, смотри, смотри.
