263–340) называли Пилата наместником. Т. Моммзен отметил, что Пилат по своему назначению должен был называться не прокуратором, а префектом. Его мнение блестяще подтвердилось найденной в Кесарии надписью.
Можно считать установленным, что Понтий Пилат правил Иудеей и Самарией в 26–36 гг. н. э. в качестве императорского префекта. Префектами у римлян вначале назывались командиры вспомогательных конных и пеших отрядов, а со времен Августа должность префекта стала военно-административной (Иисус 1998: 31). Никаких достоверных сведений о судьбе Пилата после его отъезда из Иудеи в конце 36 года нет. Описание дальнейших событий у Фаррара выглядит так: лишенный прокураторства «по обвинению, которого хотел избежать преступной уступкой», Пилат покончил с собой в ссылке (Фаррар 1893: 538). О самоубийстве бывшего римского наместника сообщает и христианский историк Евсевий. Считается, что легенда о самоубийстве и погребении Пилата в одном из альпийских озер (Казакова, Мавлеев 1976) возникла в христианской среде; ее относят ко II в. н. э.
Характеристика исторического Пилата содержится в письме иудейского царя Агриппы императору Калигуле: «…от природы был упрям, своеволен и тверд»; в качестве его злодеяний упоминаются «подкуп, насилия, разбойничества, дурное обращение, оскорбления, непрерывные казни без вынесения судебного приговора и его бесконечная и невыносимая жестокость». Э. Ренан (упоминаемый в одной из редакций МиМ — 562-7-4-10) утверждал, что иудеи считали Пилата «жестоким, презрительным, заносчивым, обвиняли его в невероятных преступлениях», в желании уничтожить еврейский закон (Ренан 1990: 312).
Должность прокуратора заключалась в распоряжении доходами в римских провинциях. Сохранились бронзовые монеты, т. н. лепты, отчеканенные Пилатом. Греческие надписи на них — имена Тиберия Цезаря и его матери Юлии Августы. Поскольку эти монеты отчеканены в Иудее, где существовал запрет на человеческое изображение, на них нет профиля римского императора, его место занимают предметы религиозного культа — сосуды, ковши, жреческий посох и т. д.
Префект Иудеи назначался императором. Образ римского наместника, существующий в четырех канонических Евангелиях, был чрезвычайно важен для Булгакова. Он давал еще один вариант (ср. пьесы «Бег», «Мольер», «Александр Пушкин») темы власти, ее бесчеловечной природы и бремени. Булгаков усугубляет душевные терзания Пилата: отправляя на распятие Иешуа Га-Ноцри, сам прокуратор переживает нравственную казнь. Хотя в заглавии романа имени Понтия Пилата нет, именно он — главный герой романа в романе. Это утверждает мастер в беседе с Иваном Бездомным («…год тому назад я написал о Пилате роман» — 5,134), этому вторит и Воланд в последней, 32-й главе романа: «…мне хотелось показать вам вашего героя» (5, 369).
Создавая апокрифический образ Пилата, на глазах читателя превращающегося в ученика и адепта Иешуа Га-Ноцри, Булгаков изучает множество материалов о своем герое, в том числе и апокрифы (в личной библиотеке писателя, в частности, были: Вега. Апокрифические сказания о Христе. Т.1. (СПб., 1912) и А.С. Жебелев. Евангелия канонические и апокрифические (Пг.: Огни, 1919)).
Обильными пометами писателя снабжены записки Д.Л. Мордовцева «Поездка в Иерусалим» в журнале «Исторический вестник», который сохранился в булгаковском архиве. В них выделен рассказ о доме Пилата и маршруте, ведущем оттуда к месту казни Иисуса Христа. Исследователи сходятся в том, что наибольшее значение в качестве источника сведений о Пилате имела для Булгакова книга Ф. Фаррара «Жизнь Иисуса Христа». Оттуда заимствованы такие факты, как попытка Пилата провести в Иудее водопровод, жизнь во дворце Ирода, ненависть к иудеям, происхождение из сословия «всадников», т. е. богатых, но незнатных жителей Рима и т. п. Из сочинения Фаррара перешло в роман и желание Пилата спасти Христа, и страх перед обвинением в оскорблении величества: «вспомнил о <…> страшном обвинении 1аева ша)е81а8 в оскорблении величества, пред которым бледнели все другие обвинения <…> ему представился Тиверий, престарелый, мрачный император, который тогда жил на острове Капрее, скрывая от людей свое прокаженное лицо…» (Фаррар 1893: 536).
Фаррар описывал случаи жалоб на Пилата Тиверию и последующий за ними выговор. Заметны в МиМ и отступления от Фаррара, у которого Пилат — шестой прокуратор Иудеи, вступивший в должность в 26 г. н. э. Фаррар изображает его неординарным правителем, оказавшимся в чрезвычайно сложной ситуации между двумя полюсами. Он желал судебного разбирательства и сделал все, что могло бы спасти бродячего философа и невинного, с его точки зрения, человека, но столкнулся с политическим интересом первосвященников и Синедриона. Второй осужденный на казнь, которого имели право отпустить первосвященники, — Варрава — был опасным разбойником, «участником террористического акта, за который полагалась смерть», и явным врагом Рима. Его повешение на столбе должно было продемонстрировать силу империи. Ответом могли стать народные волнения, на которые римляне, в свою очередь, ответили бы жестоким усмирением бунтовщиков. Этим и объяснялось желание первосвященников сохранить жизнь народному герою Варраве.
Исчерпав все аргументы для спасения Христа, Пилат отступил. Психологически напряженная драма Пилата у Фаррара, вероятнее всего, и послужила к воссозданию таковой в романе мастера. Булгаков демифологизирует образ прокуратора, который, как утверждается в Евангелиях, нехотя, под давлением Синедриона и толпы, вынес смертный приговор Иисусу Христу.
Ответственность за свои убеждения и поступки, судя по всему, занимала одно из важнейших мест на шкале ценностей писателя. Именно поэтому он делает своего героя трагической фигурой, заставляя его переживать нравственные муки и определяя наказание протяженностью в две тысячи лет. Во второй редакции романа демифологизация принимает крайние формы. Воланд, давая иронический ответ на вопрос Берлиоза о правоте Евангелия: «Значит, по-вашему, криков „распни его!“ не было?» — по сути, всю вину за смерть Иисуса возлагает на Пилата: «Помилуйте! Желал бы я видеть, как какая-нибудь толпа могла вмешаться в суд, чинимый прокуратором, да еще таким, как Пилат!» (Булгаков 1992: 236).
В Евангелии от Никодима, которое было Булгакову хорошо известно (в «Материалах к роману» есть отсылка к этому апокрифу), Пилат изображен с симпатией и с убежденностью в том, что Христос повлиял на него, обратив его в новую веру и склонив к единобожию. Никодим характеризует прокуратора следующим образом: «Пилат, не обрезанный плотью, но обрезанный сердцем» (Апокрифы 1994: 54), причем «обрезание сердцем означает веру, не зависящую от ритуалов» (там же, с. 68).
Кроме того, обвинение в том, что Иисус рожден от прелюбодеяния, перекликается с написанным в Талмуде (по свидетельству С. Ермолинского, среди книг Булгакова было шеститомное идание Талмуда: Талмуд. Мишна и Тосефта. СПб.: изд. П.П. Сойкина, 1899).
в белом плаще с кровавым подбоем —
эти исторические цвета одеяния римского прокуратора — белый и красный. Цветовая символика — красный, к тому же выраженный подчеркнуто оценочным эпитетом «кровавый», как оборотная сторона белого, — может ассоциироваться с «вечной» для русской литературы мыслью о власти, построенной на крови. Сопоставление с Князем тьмы Воландом (позже в романе сочетание белый/красный окажется травестированным в схожем описании плаща Воланда, черного
