от 24 июля 1941 года относительно отбора «нежелательных» в оперативных районах участие в этой акции эйнзатцкоманд не предусматривалось. Мы помним также, что такое положение продолжалось до октября 1941 года. Это значит, что в течение трех с лишним месяцев «отбор» и истребление советских военнопленных в оперативных районах производились исключительно вермахтом. В дальнейшем, то есть с октября 1941 года, донесения об «отборе» и ликвидации представлялись уже эйнзатцкомандами, действовавшими на территориях лагерей для военнопленных. Приводим образцы таких донесений.
Оперативная группа «Д» сообщила 22 сентября 1941 года, что во время «инспектирования» лагеря для военнопленных в Витебске выявлено, а затем расстреляно 207 военнопленных-евреев [330].
Эйнзатцгруппа 10-А доложила о «ликвидации» 28 ноября 1941 года в Таганроге «70 офицеров и солдат из русского истребительного батальона» [331]. (Таганрог находился в районе действия XXX корпуса 11-й армии.)
15 мая 1942 года в результате «отбора» в дулаге 160 (Хорол) СД расстреляла около 500 советских военнопленных (евреев и других «подозрительных»). Проводивший «отбор» унтерштурмфюрер СС ставил в списке проверяемых военнопленных против каждой фамилии буквы «Е» (erschießen — расстрелять) или «Ф» (freilassen — освободить) [332].
В то время как в оперативных районах «чистка» в соответствии с приказом ОКХ была, по крайней мере теоретически, отдана целиком на откуп эйнзатцкомандам, на остальных территориях проверка и допрос пленных с целью выявления «нежелательных» производили сообща представитель эйнзатцкоманды и офицер контрразведки данного лагеря. Список «отобранных» («Ausgesonderte») представлялся коменданту лагеря для исключения этих лиц из общего списка военнопленных. Затем этот именной список пересылался в РСХА (отдел IVA1), где после утверждения предложения о казни решался вопрос о том, в какой концлагерь надлежит направить данных военнопленных на «ликвидацию» [333].
Комендант шталага XIIIА в Зульцбахе полковник Рид показал, что за время выполнения им функций коменданта (то есть до октября 1941 года) гестапо потребовало от него выдачи 300 советских пленных. Рид утверждал, что выдал «только» 20. Этих пленных гестапо перевезло в концлагерь во Флоссенбюрге. «…Таково было распоряжение органов безопасности, направленное против коммунистических элементов», — разъяснял Рид [334].
На территории шталага XIIIC в Хаммельбурге (Нюрнберг) действовала эйнзатцкоманда СД, которая «вылавливала» евреев, коммунистов, комиссаров и другие «нежелательные элементы». В своей «работе» она поддерживала тесный контакт с комендантом и офицером контрразведки лагеря. «Отбор» пленных происходил в условиях полного единодушия между органами СД, комендантом лагеря и офицером контрразведки Допросы «подозрительных» и «свидетелей» производились с помощью переводчика, преимущественно «фольксдейче» с Востока, и продолжались в среднем по 15 минут. Если «подозрительный» отвергал обвинение в том, что он является комиссаром или политруком, то в этом случае достаточно было показаний двух «свидетелей», чтобы решить дело (разумеется, не в пользу обвиняемого). Жертвы «отбора» сразу же направлялись в отдельное помещение. Затем после утверждения в РСХА предложения о казни (см. выше) обреченных на смерть отводили под конвоем солдат вермахта на железнодорожную станцию, где и передавали сотрудникам гестапо. Связанных или скованных по двое пленных загоняли в закрытые, не отапливаемые зимой вагоны для скота (по 60–80 человек в каждом вагоне) и транспортировали в концлагерь Дахау. Отсюда смертников перевозили на автомашинах к месту казни, где всех заставляли раздеваться догола. Экзекуцию совершал отряд СС.
Расстреливали группами по пять человек. Казнь совершалась в присутствии начальника той эйнзатцкоманды которая производила «отбор».
Таким способом в течение всего нескольких месяцев 1941 года в одном только лагере Хаммельбург было расстреляно около 500 советских офицеров [335].
Оперативный отряд гестапо в Регенсбурге «проверил» в течение сентября — декабря 1941 года 2344 советских военнопленных, находившихся в лагерях на территории XIII военного округа (Нюрнберг). Из этого числа было «отобрано» 330 пленных, которые затем были расстреляны в концлагере Флоссенбюрг [336].
В тот же период другой оперативный отряд гестапо из Регенсбурга «проверил» на территории VII военного округа 3578 военнопленных и назначил на «ликвидацию» 456 человек из них [337].
Эйнзатцкоманда в Мюнхене за период с 29 сентября по 22 ноября 1941 года допросила на территории шталага VIIА в. Мосбурге 3788 советских пленных. Из них было «отобрано» в качестве «нежелательных элементов» 484 человека. Эти обреченные делились на следующие категории: служащие и офицеры — 4, евреи — 31, интеллигенты — 81, «фанатические коммунисты»—174, «подстрекатели» — 94, беглецы— 38 и неизлечимо больные — 62 [338].
Эта последняя категория особенно характерна. Оказывается, в некоторых случаях эйнзатцкоманды выходили за рамки «Оперативного приказа № 8». Этот вопрос мы подробно рассмотрим в главе IV. Здесь, однако, отметим, что уже в 1941 году наиболее рьяные исполнители опережали изданные позднее распоряжения высших органов рейха.
Наряду с регенсбургской очень активное участие в ликвидации «нежелательных» в шталагах и офлагах XIII военного округа принимала также нюрнбергская эйнзатцкоманда. Последняя до 27 января 1942 года «проверила» в общей сложности 10 760 советских военнопленных. В это число входило 5100 офицеров из офлага ХIIIВ в Хаммельбурге. В результате этой акции было «отобрано» 2009 пленных (652 офицера и 1357 рядовых), которых затем подвергли «особому обращению» («Sonderbehandlung») [339].
Из лагерей, расположенных на территории рейха, эшелоны с пленными, подлежавшими уничтожению, направлялись для совершения казни в ближайшие концентрационные лагеря. Однако, когда осенью 1941 года наряду с партиями «нежелательных», направляемых на смерть, в концлагеря стали прибывать также эшелоны с советскими военнопленными, назначенными на работы, возникла необходимость («во избежание ошибок») издания распоряжений, предотвращающих смешивание этих двух категорий пленных. На начальников эйнзатцкоманд была возложена обязанность предупреждать комендантов концлагерей о дате прибытия эшелона и его численности, а также передавать распоряжения начальника полиции безопасности и СД о проведении казней [340].
Как заявил упоминавшийся выше Линдов, транспортировка и конвоирование пленных до концлагерей относились к компетенции вермахта [341]. Это обстоятельство подтверждается также письмом начальника полиции безопасности и СД от 9 ноября 1941 года: «…Эти транспорты до концентрационных лагерей, как правило, сопровождаются подразделениями вермахта:..» [342].
После ликвидации (во второй половине 1942 года) эйнзатцкоманд СД на территории рейха индивидуальная «чистка» «подозрительных» проводилась, как мы уже упоминали выше, военными властями лагеря. «Судопроизводство» основывалось на допросе «подозрительных» лагерным судебным офицером (Gerichtsoffizier) или офицером контрразведки с помощью переводчика. Если допрашивающий устанавливал, что пленный относится к категории «нежелательных» или что в данном случае лагерная мера дисциплинарного наказания недостаточна, он передавал этого пленного в руки гестапо — после утверждения его решения комендантом лагеря. Как сообщает Маттиас Патучник, унтер-офицер лагерной охраны в шталаге 317 (XVIII С) в Маркт Понгау,
