Судейскую практику я проходил в суде Северного округа Сеула. Это вызывало у меня смешанные чувства, потому что именно там меня держали под следствием и судили. Во время практики я даже участвовал в реальных заседаниях суда. Более того, я даже участвовал в обсуждении: если мнения не совпадали и судьи не могли прийти к консенсусу, то они говорили: «Давайте послушаем мнение практиканта». Также я прошел обучение составлению текста приговора, используя реальные материалы дела. Тогда судья Юн Кван, который впоследствии стал главным судьей Верховного суда, исправив все тексты приговоров, написанные практикантами, вызывал каждого по отдельности и ставил оценку. Меня он часто хвалил, говоря: «Ты будешь хорошим судьей». Когда я не смог устроиться на должность судьи, он утешил меня, сказав: «Со временем я понял, что судья не такая уж хорошая профессия. Вот адвокат – это куда лучше». Позже, когда во время работы «Правительства участия» начались волнения в Верховном суде, именно он сыграл роль третейского судьи.
Прокурорская практика тоже была хорошим опытом. Она, как и ожидалось, тоже проходила в суде Северного округа Сеула, где я сидел под арестом и где меня судили. Во время практики, в соответствии с Законом о деятельности прокуратуры, мы были устроены на должность временно исполняющих обязанности прокуроров и рассматривали дела наравне с действующими прокурорами.
В то время отделение Северного округа выделяло для практикантов довольно много дел. Конечно, они были относительно легкими. То, что мне пришлось несколько раз побывать на скамье подсудимых во время обучения в университете, очень помогало мне вести дело в качестве прокурора. Когда я впервые допрашивал подозреваемого и писал протокол, прокурор, который сидел рядом и следил за процессом, был очень впечатлен и даже сказал: «Как будто ты делал это уже не один раз!» Не знаю, было ли причиной этого мое близкое знакомство с процессом расследования, которому я подвергся в качестве подозреваемого, но тем не менее во время обучения в Юридическом центре по дисциплине «Прокурорская деятельность» у меня был лучший результат. Впрочем, мысли стать прокурором у меня не было. Хотя я вовсе не воспринимал эту работу негативно.
Даже наоборот, работа судьи казалась мне пассивной и инертной. Прокуроры же имеют возможность активно устанавливать общественную справедливость – и этот аспект представлялся мне гораздо более положительным. Однако, рассматривая дела в качестве исполняющего обязанности прокурора, я пришел к выводу, что работа прокурором не подходит к моему характеру.
Один раз мне даже поручили дело о задержании вследствие гибели на месте дорожно-транспортного происшествия. Это произошло в районе Сангедон, где сейчас расположился огромный жилой комплекс. Тогда этот район считался глушью, и на его территории было лишь несколько заводов по производству цементных блоков*. Молодая пара, у которых был грудной ребенок, трудились чернорабочими на одном из таких заводов. На заводе не было специально отведенного для детей места, поэтому мать клала ребенка между блоками и иногда брала его на кормление.
Но однажды, когда грузовик отъезжал, загрузив блоки, ребенок оказался прямо под его колесами и погиб. Никто не видел, как ребенок заполз под грузовик. Исходя из обстоятельств, я предположил, что ребенок выполз из груды блоков и, пока взрослые грузили блоки в кузов грузовика, залез под колеса.
Положение и родителей ребенка, и водителя грузовика было крайне затруднительным. В ордере на арест значилось, что водитель нарушил правила предосторожности, не проверив при отъезде нижнюю часть автомобиля. Но это всего лишь формальная фраза. И как можно предположить, что такая авария произойдет в реальности? Помимо всего прочего, водителем грузовика был бедный молодой человек, сирота, который работал на заводе благодаря сочувствию директора.
После долгих прений директор завода принял сторону родителей ребенка, и соответственно прокуратура вынесла решение о выделении им компенсации. Я настаивал на том, чтобы хотя бы обойтись формальным расследованием, если уж нельзя снять обвинение с водителя. Главный прокурор и его заместитель выразили несогласие, заявив: «Принимая во внимание, что это дело о гибели вследствие дорожно-транспортного происшествия, прокуратура не может не произвести арест, даже если позднее суд освободит задержанного». И потом они добавили: «Вместо формального расследования ему еще и штраф придется заплатить». Однако после моей упорной борьбы его все-таки освободили, назначив минимальный штраф с возможностью выплаты по частям. Именно в то время такое было возможно, так как практикантов поддерживали и их мнение учитывалось.
Рассматривая это дело, я осознал, что назначать наказания противоречит моей натуре. Назначать людям наказание – это всегда трудно. Душа не на месте при этом. Когда рассматриваешь дела из разряда нарушений санитарно-гигиенических норм в пищевой промышленности, то назначение наказания за такие проступки кажется справедливым, но в конечном счете, более детально рассматривая обстоятельства, зачастую сложно вынести категоричное решение о назначении наказания, если преступление совершено инвалидом или по причине крайней нужды. Я думаю, мне бы не подошла работа прокурором именно из-за моей природной мягкости.
Из-за участия в протестах я не смог получить должность судьи, поэтому был вынужден пойти по пути адвокатской деятельности. Я был не единственным, кого в итоге не взяли на работу в суд. Среди моих однокурсников в Учебном центре было всего две девушки. Одна из них заняла третье место в общем конкурсе аттестатов в Учебном центре и даже получила приз от президента Корейской ассоциации адвокатов. Говорят, ее отец был осужден за нарушение антикоммунистического закона и получил условный срок. И хотя коллективная ответственность* была уже отменена, ее не приняли на работу судьей из-за судимости отца, поэтому она пошла в прокуратуру вместе со второй однокурсницей. Они стали первыми женщинами-прокурорами в истории страны.
К тому же, когда суд исключил из списков кандидатов четырех однокурсников с инвалидностью, полученной вследствие перенесенного полиомиелита, общественность подвергла такое решение жестокой критике. Хотя в итоге суду пришлось уступить, и трое из них поступили на службу в должности судей, пройдя собеседование по дополнительному набору, в то время представители суда не всегда принимали осознанные решения.
Глядя на эти примеры, я понимал, что не получил должность судьи не из-за давления со стороны. Именно отсталая в то время сознательность суда, и в большей степени именно Верховного суда, заставила их принять такое решение. Поэтому у меня не было иного выхода, кроме как пойти по пути адвокатской деятельности. И на этом пути я встретил адвоката Но Мухёна.
Весь процесс моего становления как адвоката кажется мне цепью заранее предопределенных судьбой событий, которые произошли для того, чтобы я в итоге смог встретиться с адвокатом Но Мухёном.
Комментарии
* Адвокат Чо Ённэ. 조영래변호사. Известный корейский адвокат по правам человека, автор книги «Критическая биография Чон Тхэиль» （전태 일평전, A Single Spark）.
