Я вздохнула, чтобы перебороть вновь накативший приступ гнева, и обратилась к высокому, в очках, худощавому полицейскому:
— Так что тут, собственно, произошло? Это смертный приговор всей моей предпраздничной торговле!
— Вы синьора Массакра?
— Ну, фамилию я свою после замужества не меняла. Поэтому Надеждина, я — Ассоль Надеждина.
— Мы опечатали кондитерскую, синьора Ассоль.
— Да, я это вижу. Но за что? — недоумевала я.
— Во-первых, у вас не уплачен налог. А во-вторых, ваш муж Энцо Массакра не предупредил компетентные органы, что намерен открыть магазин.
— Он не имел никакого права этого делать, а вы — опечатывать! — как тут можно было оставаться хладнокровной!
— Ну, ваши предположения здесь ни к чему. У меня есть приказ, — он потыкал ручкой в бумажные листы в металлическом держателе.
— А у меня больше нет шанса что-то изменить, — обреченно призналась я.
— Вы можете опротестовать через своего адвоката, — дружелюбно подсказал полицейский в форме, убирая ручку в папку и передавая мне акт.
Я убрала его в сумку и попросила телефон у Леи, чтобы набрать Гуидо. Она не преминула съязвить:
— Вот и доигрался твой муженек! Похоже, в этот раз он серьезно вляпался.
— Только проблемы теперь у меня, — отпарировала я.
Пока пробовала пробиться сквозь бесконечные «занято» к Гуидо, подъехала и Энн, не обращая внимание на полицейских, припарковалась на площади.
— Фасолина, ты обалдела? Почему на мобильный не отвечаешь, а? Я всю ночь тебе писала, звонила. Даже дома у тебя только что была.
Но я не слушала ее, снова и снова набирая номер Гуидо. Подруга с непониманием оглянулась на растущую толпу зевак:
— Фасолина, я не поняла, а что тут за шоу?
— Давай ты отвезешь меня к Гуидо, раз уж приехала. По дороге все расскажу.
— Тебя обокрали? — не успокаивалась подруга.
— На обратном пути надо будет заехать симку восстановить, — не слушала ее.
Выгораживать мужа после всего, что случилось этой ночью, я не собиралась. Когда ты вдруг осознаешь, что кто-то тебя использовал, становишься его заклятым врагом.
По дороге я все-таки дозвонилась до адвоката. Гуидо подтвердил, что будет ждать меня у себя. Мы вошли в кабинет, и я, прежде чем что-либо рассказывать, закатала рукава, показала синяки, после чего в подробностях изложила события прошлой ночи. Он всплеснул руками:
— Да ты с ума сошла! Неужели надо было этого дожидаться?
— Гуидо, ты сам мне посоветовал вернуться домой. Чтобы не преступать закон!
Я обратила внимание, как вдруг Энн из милашки превратилась в разъяренного быка:
— А если бы они ее убили? Вы в курсе, что этот Монтанье бандит?
Гуидо сделал брезгливую гримасу, вышел в коридор и что-то сказал секретарше. Потом снова вернулся на место:
— Массакра у нас попляшет! Ты сделала все правильно. Увидишь, он как миленький подпишет согласие на развод!
— О да! — воскликнула с горечью. — За эту ночь я выяснила о нем столько, сколько не знала все пятнадцать лет брака.
— Я ничуть не удивляюсь, зная репутацию этого Монтанье, — добавила Энн.
— Какой мой следующий шаг? — решительно спросила я.
— Заявить обо всем в полицию. Феминицид им так просто не сойдет с рук. Жаль, что без свидетелей.
— Есть! — воскликнула я. — Марко в курсе. Это он меня до города подбросил. А еще и его тесть.
— Тогда бы мы его и за решетку засадили! Ну все. У меня сегодня важная встреча, — Гуидо дал понять, что нам пора уходить.
Пока Энн везла меня в полицию, она не переставала возбужденно болтать:
— Что-то мне подсказывает, что и отъезд твоего Леонардо связан с кознями этих двоих. Фасолина, у меня до сих пор холодок по спине, когда я думаю, что этой ночью старый развратник мог убить тебя, а тело бросить где-нибудь лесу.
— Энн, пожалуйста! — взмолилась я.
Но она не унималась:
— Похоже, этот урод обладает искусством гипноза. Ибо никак не могу себе объяснить, почему ты до сих пор за ним замужем! Вот увидишь, мы посадим твоего Массакру за наркоту, предательство…
— И убийство, — всхлипнула я. — Энн, это он отвез Феличиту на живодерню!
Я отвернулась к окну, чтобы успокоиться. Моя ласковая, беззащитная Феличита!
— Мы посадим твоего Массакру, и у тебя будет новая жизнь! Обещаю! — потом сменила тон и уже жалобно добавила:
— Только и ты пообещай мне одну вещь.
Я доверчиво вытаращилась на нее еще мокрыми от слез глазами, и она попросила:
— Не водись ты больше с бомжами, а?
***
В полиции мы подошли к стеклянному окошку на проходной, где сидел приятный темноволосый юнец-полицейский, который вкрадчиво спросил:
— Хотите заявить об изнасиловании? Феминицид?
Боже! Так заметно? Как же неудобно рассказывать в деталях постороннему мужчине о подробностях этой ночи.
Я осмотрелась по сторонам и вполголоса произнесла:
— Изнасилование и предательство… собственного мужа.
Мне показалось, что сейчас все вокруг только на меня и смотрят.
— Были ли обвинения гендерного характера? Он вас бил? — все эти вопросы полицейский задавал на редкость приветливым тоном, часто повторяя «не беспокойтесь», «все будет хорошо». Протянул бланк. Потом набрал номер, с кем-то переговорил обо мне. Когда я заполнила формуляр, пояснил:
— Комиссар Регини, двадцать пятый кабинет. А вот вашей подруге лучше будет дождаться вас здесь.
Энн фыркнула, а я почувствовала облегчение. Мы редко обсуждали с ней даже то, какое нижнее белье надеть на свидание, и подробности интимной жизни тем более были для нас неким табу.
— Ты уверена, что обойдешься без меня?
— Не переживай, дорогая, — мне стало тепло в груди от ее беспокойства. Как сказала бы бабушка: «Трудности помогают выявить тех, кому мы на самом деле дороги».
В просторном кабинете стояли три стола. Один пустовал, а за двумя другими сидели полицейские — высокие, подтянутые, спортивные, улыбчивые, словно сошли с рекламы парфюма Армани «Аква ди Джио».
— Вы синьора Надеждина? — поинтересовался тот, что был ближе всего ко мне, и указал на стул. — Присаживайтесь. Дайте мне только пять минут, и я весь внимание!
Я кивнула.
— Так значит, Фабио сегодня не будет? — спросил он коллегу.
— Нет. Занят бродягой, которого обнаружили этой ночью. И одет был как-то странно. Пиджак, белый шарф. Ищем свидетелей. Кстати, ты деда еще не пробил по базе?
