Он приподнял за цепочку странный амулет, который болтался у него на шее. Медный кругляш с одной лишь руной.
— Есть плюсы в том, что проводишь время в заключении, — усмехнулся мужчина, — обрастаешь нужными связями на воле. А эта цацка прячет след и путает псов. Так что мы тут с тобой одни.
Смех у Гая был истеричный и неприятный, будто кто-то отдавил псине хвост. Меня схватили за платье на груди, поднимая с пола. Гаю нужен был зритель, он обожал проповеди, наказания и поклонение. А из меня он покорность он так и не выбил. Он ударом впечатал меня в стену пещеры, а я поражалась тому, что еще жива.
— Жаль ты не сможешь кричать, — усмехнулся он.
По пещере разнесся лязг металла, когда Гай нажатием кнопки выпустил лезвие из раскладного ножа. Острые грани оказались слишком близко от моего лица, я ощущала кожей холодную сталь. Не буду кричать. И плакать не буду.
— Я буду снимать с тебя одежду, а потом кожу, — прошептал мой бывший муж, бросая меня снова на пол, — в этих горах только снег и вороны. Тебя не скоро найдут.
Он ужа подошел ближе, занес ногу для нового удара. А потом воздух засвистел, я заметила только пестрое оперение стрелы, а потом она пробила Гаю колено. Вторая выбила у мужчины нож из руки, пробив насквозь ладонь. Лорд Хэйдли рухнул на землю, с воем зажимая раны, а откуда-то снаружи послышался рычащий голос сасквоча:
— Самка здесь! — орал Мхора, — второго я не трогал, ты просил. Он жив.
Постом слабый солнечный свет заслонила огромная тень Мхоры, он подошел ко мне, присел, ножом вспарывая веревки на руках и только глухо зарычал, когда Гай попытал подняться. Одного вида двух белоснежных клыков хватило, чтобы лорд Хэйдли забился в угол пещеры.
— Надеюсь, лорд ветра будет убивать тебя долго, — прорычал Мхора, — а я покажу как можно еще дольше.
Лиама я узнала по шагам. Тяжелым, торопливым. Он рухнул на колени рядом со мной, поднял с пола и обнял. И вот теперь я уже разрыдалась, чувствуя, что от пережитого ужаса не чувствую даже боли. Я просто цеплялась за шею Лиама и скулила, как побитая собачонка.
— Тише, — шептал он, укачивая меня в объятиях, — я здесь. Прости меня, Бэа… Я должен быть рядом… Должен… Прости.
А я только всхлипывала, благодарная за то, что он успел. Что пришел. Не оставил одну с этим кошмаром.
— Его вязать или потом? — равнодушно вздохнул Хаас.
— Потом, — странным тоном произнес Лиам.
И отстранился от меня, глядя на скулящего у стены Гая.
ГЛАВА 25
Даже Мхора не смог найти след Бэатрис и ее мужа. Только покрытый ледяной коркой снег и горы, где зловеще завывали ветра, застрявшие на вершинах. Поисковые команды разбились на группы поменьше, спустили с цепей псов. Все безрезультатно. Лиаму стало казаться, что он сходил с ума. Паника впервые подступала так близко к сознанию, заглушая голос логики и здравого рассудка.
— Лорд ветра, — пробасил Мхора, — мои охотники прочешут горные пики, но вряд ли человек залез туда.
Лиам согласно кивнул, с благодарностью похлопав сасквоча по плечу. Стоило только отправить весть о беде, как Мхора примчался в город, вместе с двумя своими лучшими следопытами. И люди и сасквочи искали несчастную женщину, затерянную в горах. Но, надежда все больше таяла, как льды на солнце.
Лиам уже успел проклясть и себя и этот безумный мир с его законами, где женщину навечно приковывают к любому супругу. Пускай и безумному. Проклял он и Лингро с его загадками… И собрался уже окончательно отчаяться, когда заметил одинокий силуэт на дальнем склоне. Уже знакомые длинные волосы цвета серебра, одежда, излишне легкая для севера.
— Это кто там? — удивился Хаас, вглядываясь в силуэт.
— Проклятье гор севера, — выдохнул Лиам, направляя лошадь ближе к скалам.
Призрак терпеливо ждал, когда всадник приблизится.
— Зачем ты ходишь за мной? — крикнул шериф.
Лироссо только приложил палец к губам, а потом махнул рукой куда-то, где из-под слоя снега торчали гладкие камни. Среди завывания ветров отчетливо послышался женский вскрик. Где? Мхора, словно волк в два прыжка переместился в направлении крика, прыгая по камням с ужасающей ловкостью. Послышались еще крики, и пока Лиам спешивался и мчался по камням, увязая в колючем снегу, послышался голос Мхоры:
— Самка здесь!
А дальше Лиам помнил все отрывками, потому, что сознание то и дело выключалось от гнева. Вот Бэатрис, лежащая на земле, со связанными руками и разбитой губой. Вот в углу трясется какой-то старик, с простреленной рукой. Вот Бэатрис повисает у Лиама на шее и рыдает так, что сердце рвется на части, а от гнева невозможно сделать вдох. За эти слезы, за испуг в почти детском взгляде, Лиам был готов переломать всего лорда Хэйли по косточке. А вот увидев синяки на руках Бэатрис и кровь на губе, шериф Нордвуд подумал, что и самосуд не самое худшее решение.
Лиам никогда не был жестоким, он не понимал жажды людей убивать или калечить друг друга. Лишняя агрессия, не призванная для защиты, вызывала у шерифа острую неприязнь. А ударить того, кто слабее, Лиам считал высшей формой подлости. Так всегда поступали слабаки, трусливые слизни, привыкшие самоутверждаться за счет других. Такие часто провоцируют конфликты, как в обыденной жизни маленьких общин, так и в масштабах целых государств, бросая людей в жерло военной мясорубки. А сами? Сами они чаще всего умудряются остаться в стороне.
Так генералам, командовавшим Лиамом, удалось избежать наказания, за то, что случилось по их вине. Они прикрыли свою подлость приказами, трусость уставом, а отдувались простые ребята, положившие свои жизни на алтарь чьей- то жадности или самоуверенности. А Хэйли? Он выставлял виновной жену, избегал кары много раз. Даже сейчас он пришел мстить Бэатрис за то, что был наказан. А наказали его за нарушение закона. Все просто. Но, трусы не умеют брать вину за свой проступок на себя, они ищут виноватых.
И шериф ударил. От всей души и со вкусом, не сразу поняв, что стоит возле лорда Хэйли, пока Бэатрис вывели из пещеры. Мужчина у его ног скулил и угрожал расправой. А Лиам слышал только жалкий вой побитой собаки… Только псы не обладают такой жестокостью, не измываются над слабыми, не вьют из них веревки. На такие зверства способны только люди.
— Кожу снимать собрался, да? — тихо спросил Лиам, хватая лорда Гая за волосы, — любишь мучить слабых и маленьких?
Лорд Хэйли еще что-то лепетал про связи, наказания. Друзей. Лиам со вкусом сломал ему нос и выбил зубы. Где-то вдали послышался вой. Протяжный, заунывный, словно погребальная волчья песнь. В этих краях серых зверей встречали давно, когда людей было меньше, а их владения не так обширны. Но сейчас у подножья горы выла целая стая. И в их голосах Лиам четко различал слова. Просьбу. С Лиамом впервые говорили жители гор, и предлагали помощь.
— Это убийство, — словно очнувшись, шепнул Лиам, — нельзя так.
