— Это одна бешеная тварь, — прошипел Лиам, — которую следовало пристрелить лет десять назад.
До больницы он почти бежал, поскальзывался на размокшем снегу и впервые за долгие годы молился богам. На заднем дворе больницы уже находился Хаас, изучая следы на снегу. Вокруг него бегал поросенок, возмущенно повизгивал и вздергивал к небу пятачок. Сахарка Лиам подхватил на руки автоматически, словно хоть так мог помочь Бэатрис. Через питомца.
— Не волнуйся Бекон, — пробормотал Лиам, притихшему поросенку, — если он обидел Бэатрис, я его своими руками размажу.
Только голос срывался и в голове грохотало от ударов пульса. Держать себя в руках, быть холодным и сдержанным не получалось.
— Я должен знать что-то, кроме того, что доктора выкрали? — приподнял бровь Хаас.
Из зубастого рта нага показался раздвоенный кончик языка. Хаас явно злился и был готов «брать след» прямо здесь и сейчас.
— Не мой секрет, — дернул плечом Лиам, — но я знаю, кто напал на доктора. И да, она в опасности.
— Понял, — кивнул наг, с видом того, кому ничего не ясно, но лезть с расспросами неудобно.
Хаас исчез собирать поисковый отряд. Лиам остался в компании трепещущих простыней и пронизывающего ветра. Поросенок в руках притих, спрятав пятачок под подмышку шерифа. Вот тут она стояла, развешивала белье. Лиам прошелся вдоль веревок, читая следы, как книгу. За долгие годы в Лингро, шериф научился приемам охотников, мог выследить дичь, расшифровывая цепочки следов. А тут и расшифровывать не нужно было, все было понятно сразу, с первого взгляда. Он подошел сзади, зажал рот Бэатрис. Видно, как она встала на носочки, когда ей запрокидывали голову. Потом цепочка ее следов сдвинулась в сторону.
— Твоя хозяйка молодец, — бормотал Лиам, поглаживая Сахарка, — укусила его за руку… Почти сбежала.
Здесь было слишком закрытое место, далеко от окон и посторонних глаз. Потому Гай и напал здесь, видимо прятался где-то за сарайчиком с инвентарем. В городе о чужаке не слышали, значит, явился он сюда из пустошей. Если бы не дождь… Сугробы размыло, снег подтаял, там было скользко, но ходить стало значительно легче. А ведь телеграмма пришла совсем недавно. Возможно, этот самый «Джи» из телеграммы, больше навредил, чем помог, своей весточкой выдав место жительства Бэатрис.
На снегу, подернутом тонкой коркой льда, следы были почти неразличимы, и след лорда Хэйдли терялся за границей городка.
* * *
Я не успела подготовиться. Расслабилась. Гай действовал, как всегда жестко, зажал мне ладонью рот, так что даже пикнуть не вышло. Но, я все равно не желала сдаваться. Выгибалась в его руках даже тогда, когда ноги перестали касаться земли. Впилась зубами в руку, вгрызлась в плоть, пока не ощутила во рту вкус крови.
Гай только глухо зарычал, как зверь, дал слабину всего на миг, и я попыталась сбежать. Наивная. Я никогда не умела быстро отпрыгивать от мужа, потому он легко доставал меня или ударом ноги в живот или в бок. Я попыталась крикнуть, но сильный пинок выбил воздух из легких, заставляя рухнуть на обледеневший снег. Осколки льда царапали кожу, жгли ее холодом.
— Ты мне не рада? — притворно удивился тот, кого мне велели называть мужем, — не скучала?
От боли под ребрами я могла только шипеть. В глазах плясали разноцветные пятна, и не было сил подняться на ноги. Он грозился убить меня? Что же, радовало то, что перед смертью я узнала, что бывает и по- другому. По любви. От следующего удара мир потух, оставив только шум голове и горечь от собственного бессилия.
Очнулась я на холодном грязном полу в какой-то яме, со связанными руками и ногами и кляпом во рту. Потом пригляделась и поняла, что это пещера. У «зубастого» каменного входа завывал ветер, а Гай сидел на полу и грелся у костра. Никогда я так не жалела о том, что меня не убили, ведь если я жива, то лорду Хэйли захотелось снова «поиграть» и одной преисподней известно, какая жуть созрела в его воспаленном разуме.
А Гай был болен. Это теперь было уже ясно видно и по нервно вздрагивающим пальцам, и по лихорадочно блестевшим глазам. Мужчина сидел ко мне боком, так что я видела изменения в его чертах, выдававших умственную хворь. Гай был огромен, силен, но уже очень немолод, да и заключение в тюрьме оставило свой пагубный след на его здоровье. Сейчас рядом со мной в пещере сидел полуседой безумец с перебитым носом и парой отсутствующих зубов.
— Любуешься, крошка Бэатрис? — не поворачивая головы, прошипел мужчина.
Я поспешно зажмурилась, с детской надеждой, что Гай сочтет меня спящей. Глупый порыв, но что мне оставалось, когда я не в силах была даже закричать. Ребра ныли, судя по боли в груди, одно ребро мне все же сломали, хотя, там и до сегодняшнего дня было три плохо заросших перелома.
А Гай уже поднимался на ноги, шаркающими шагами приближаясь ко мне. Огромный. Страшный. Мой извечный ночной кошмар воплоти. Только теперь нельзя закричать и вскочить на постели.
— Думала, обрежешь косу и сменишь имя и я тебя не найду? — хихикнул он, присев рядом со мной на корточки.
Он задумчиво глядел на меня своими водянистыми, совершенно безумными глазами, а потом протянул руку, с силой сжав волосы на затылке. Из глаз против воли брызнули слезы, но я старалась смотреть в сторону, за спину Гая. И надеяться. Лиам… возможно он успеет?
— Ты всегда была шлюхой, — бормотал Гай, — прыгнула в койку к первому встречному, как вырвалась…
Это был его привычный бред. Что я падшая, бесчестная, готовая с кем угодно, где и как угодно. Он всегда был убежден, что женщины живут только для того, чтобы без остановки совокупляться с мужчинами. Что это их цель жизни. И больше ничего. Чем ближе склонялся ко мне Гай, тем заметнее было то, что лицо ему явно «подправили» в заключении. Перебит нос, вмятина на скуле. Но четче всего мне было видно, что на правом ухе мужчины была срезана мочка.
Не простая травма. Это была метка. Я уже раз встречала такую метку, еще когда был жив отец. Тогда мне объяснили, что так метят в тюрьме тех, кто был замечен в насилии над женщиной. И обращаются соответственно. Никогда не думала, что я буду рада тюремным традициям. Но, сейчас я явно наблюдала силу наказания не по закону, а от судьбы. Что же, Гай получил в ответ на свои зверства такую же плату. Теперь и умирать было не страшно… только обидно.
— На что ты смотришь? — прошипел он, поднося руку к уху, — дрянь, это все твоя вина.
К пощечине я была готова. Давно. Это движение получалось у Гая непроизвольно, сразу после слова «дрянь» или «гадина».
— Ты должна была сдохнуть в подвале, — рычал он, поднимаясь на ноги.
Привычная вспышка гнева, сколько я их наблюдала, что страшно было вспомнить. Я научилась подставляться под удары так, чтобы внутренние органы страдали минимально. Вот и сейчас молниеносно прижала к груди колени, закрываясь от удара. Главное не думать о том, что будет, когда я не смогу сопротивляться.
— Ждешь, что тебя найдут? — рычал Гай, — не жди.
