— Все живы остались, — понял он мои мысли.
Я отпустил своих родителей, сделал, как они просили в моем сне. И на второй день мы их похоронили, Стас всё организовал. Понятия не имею, чтобы я без него делал. Да в принципе, и думать не мог, что он может быть таким заботливым. Не знаю, всегда был таким и носил маску засранца или изменился за время, что мы вместе.
Мила и вправду поладила с ним, если перед ней выбор, к кому на руки идти, то она выбирает Стаса. А он не пугается уже так, как в первый день, осталось его научить подгузник менять, кашу варить, и всё. Не представляю Чёрного, меняющего памперс ребёнку, надо обязательно это устроить.
— Чему ты смеёшься? — в кухню зашёл Стас.
Я готовил ужин, пока он с Милой что-то строили в гостиной на полу. Она ещё несколько раз спрашивала про маму и папу, но больше не плакала.
— Да так, ничего особенного.
Не буду портить ему настрой заранее. Да и не согласится он сам памперс Миле менять, а так я что-нибудь придумаю.
— Ну ладно, сделаю вид, что поверил. Долго там ещё? Есть хочу, — насупился он.
— Вот уже почти всё готово. Руки помойте и прошу.
Он вернулся в зал.
Мила засмеялась. Что она смешного в нём видит, только одной ей известно.
— Нам поговорить надо, — сказал я Стасу за столом, попутно собирая пюре со стола. Мила ест сама, и, несмотря на то, что в пюре всё вокруг, это выглядит очень мило.
— Говори, — уплетая за обе щёки мясо, проговорил он.
— Милу уложу и поговорим, тебе, кажется, есть что сказать.
Он застыл и поднял взгляд на меня.
72
Стас
— Ты самый большой идиот из всех, кого я встречал! — высказался Тёма после того, как молча выслушал всё до мелочей. — Зная, что я могу помочь, ты вместо того, чтобы мне сказать, послал нафиг! — Он качнул головой.
— Я не хотел, чтоб с тобой какая-то хуйня произошла, — тихо сказал я.
— Со мной и так хуйня произошла, — вскочил он со стула. — Ты знаешь, каково мне было?! — повысил голос. — Я был в таком же состоянии, что недавно в морге!
— Не ори! — так же тихо обратился к нему.
— Не говори мне, что делать!
Ну что за кипишь на ровном месте, блядь.
— Ты меня унизил, оскорбил. Ты меня убил своими словами!
— Хватит! — мне неприятно это слышать.
— Ничего не хватит!
Я встал и, схватив его за руку и с силой притянул к себе, обнял.
— Мелкую разбудишь своим ором.
Он брыкался, пытаясь меня оттолкнуть.
— Ненавижу тебя! Почему не сказать правду, а сравнял меня с землёй? — продолжал он.
Видимо, нервы сдали, накопилось всё.
— Так было нужно. И мне тоже было больно. Или думаешь, легко поливать говном любимого человека?
Он перестал извиваться и посмотрел на меня.
— Скажи! — такого гневного Тёму я ещё не видел.
— Что сказать?
— Что любишь.
— Я тебя люблю!
Что такого? Я уже говорил.
Он набросился на меня и завладел моим ртом, как изголодавшийся зверь. Я подхватил его напор и, вжав его тело в себя, углубил поцелуй. Член уже затвердел и тёрся о стояк Артёма. Он стал толкать меня назад, пока я спиной не наткнулся на стену. Подцепил края его футболки и потянул наверх, касаясь пальцами горячей кожи спины.
Не отрываясь от настойчивых губ Тёмы, я подхватил его под задницу и зашагал с ним на руках к гостиной, где бросил его на диван и свалился сверху. Его настойчивые руки в нетерпении стали снимать с меня штаны. Добрался до изнывающего члена, накрыл его ладонью и сжал. Я напрягся всем телом и, оторвавшись от его рта, заглянул в глаза, покрытые дымкой возбуждения.
Стянул с него все тряпки к чёртовой матери, развернул спиной к себе, и он упёрся руками в спинку дивана. Оттопырил манящую задницу назад и получил шлепок.
— На меня больше не орать, — шепнул я и укусил за мочку уха.
— Имею право, — через стон ответила эта язва.
— Это с чего ты взял? — продолжая кусать его шею, я скользнул пальцем между ягодиц, стал массировать и дразнить вход в задницу.
— Ты меня любишь, — запрокинул он голову назад и прикрыл глаза.
— Аргумент, — согласился и, прогнув его в спине, вошёл в податливое тело.
Обнял, прижал к себе и трахал его, выпивая не тихие стоны. Каждый раз мозги плавятся, имея Артёма. Держать ближе, чувствовать его бешено бьющееся сердце. Потерять голову от охуенного оргазма. Дрочить его член и знать, что он кончает от моих ласк. Он — лучшее, что могло со мной произойти. И сейчас, водя рукой по его налитому кровью члену, я почувствовал желание попробовать его на вкус.
73
Вытащил ствол из попки Соколова, услышал его разочарованный стон. Но не успел он высказаться, как я развернул его, толкнул на диван, сел на колени взял его член в руку и уставился на него.
— Стас? — удивлённо хриплым голосом позвал Тёма.
— Молчи.
Опустил глаза на розовую головку с каплей его смазки. Долго не думая, вобрал его в рот, Артём застонал и задёргался. Стал сосать, обводя член языком по кругу, сжимая его яйца в кулак. Это оказалось пиздец как возбуждающе, мой ствол стал ещё твёрже. Рука сама опустилась к члену, и, сжав его, водил по нему, кайфуя от неожидаемого удовольствия.
Артём запустил пальцы в мои волосы и стал насаживать мои рот глубже на свой член, стонал и извивался. Потянул меня за волосы и поцеловал меня, сам направляя мой стояк в его задницу. Вошёл одним толчком до самого конца. Не отрываясь от друг друга, я продолжал таранить его грубо, быстро и напористо, пока мы оба не начали биться в конвульсиях от нахлынувшего оргазма.
Упал рядом с ним на диван без сил и потный. Несмотря на унизительную позу на коленях и на то, что я сосал, — это было охуенно.
— Ты сумасшедший, — тяжело дыша, Артём положил голову на мою грудь.
— Почему?
Ну, я немного психованный, но всё же.
— Не ожидал, что ты это сделаешь, — поднял он голову ко мне. — Но это было невероятно. Спасибо, — взял моё лицо в свои ладони и поцеловал страстно.
— За это спасибо не говорят. — Я сам не ожидал от себя такой хуйни, но ни капли не жалею.
— Мне всё равно, что там говорят. Я благодарен тебе, что ты рядом, и, что ты всё решаешь за меня.
— Я накосячил, так что стараюсь исправляться.
Чувство вины — самое конченое чувство.
