Глава 1Авдеев
Просыпаюсь от истошного крика Саньки, какого хрена она вообще делает в моей квартире в такую рань? Точно пристрелю ее муженька.
— Ах ты кобелина, я, значит, на неделю к родителям, а ты сюда шалав таскаешь, — Саня орет так, что стены сотрясаются, не говоря уже о моей башке, это ж как я вчера нажрался-то, — я тебе покажу, как шлюх в моей постели трахать, стручок престарелый! А ты, пошла вон отсюда, пока я тебе все волосы не повыдергивала, — еще громче горланит дочь, срывая одеяло с лежащей рядом со мной девицы. Последняя явно не понимает, что происходит, но устрашающий вид Саньки, ее визг и огромный живот производят нужное впечатление — девка подскакивает с кровати, как кипятком ошпаренная.
— Ты кто такая? — визжит она, собирая разбросанную на полу одежду.
— Кто я? — продолжает сотрясать децибелами комнату Санька, — я его жена, — озадачивает она девицу и меня за одно, — а теперь пошла вон отсюда, или я тебя с голой задницей за дверь выставлю, — угрожает дочь, однако моя ночная гостья уходить не собирается, то ли от шока с места не двигается, то ли еще на что-то надеется, но эта угроза на нее явно не действует.
— А ты, сволочь такая, — теперь дочь обращается ко мне, — права была моя мама, когда говорила, что ты ни одной юбки не пропустишь, но ничего, я тебе устрою, завтра же подам на развод, и, будь уверен, без последних штанов тебя оставлю!
А вот эта угроза на девушку действует, рассчитывала она явно на богатенького папика, а не на утомленного разводом и дележкой имущества женатика, даже имени ее не помню. Где я ее подцепил вообще? Собравшись с завидной скоростью, гостья покидает мою квартиру, громко хлопнув дверью, бросив напоследок «козел».
— У тебя мороженное есть? — как ни в чем не бывало интересуется Саня. Это что, вообще, сейчас такое было и, куда спрашивается смотрит Демин? Какого хрена его беременная жена заявляется ко мне в квартиру с утра пораньше? Зря я его все-таки не пристрелил.
— Какого черта ты здесь делаешь? — рявкаю и тут же об этом жалею, голова раскалывается так, что в пору застрелиться.
— Ой, да не рычи, — она еще и смеется, воспитал на свою голову, — на вот, выпей, полегчает, — бросает рядом со мной бутылку воды и таблетки, — и оденься, пожалуйста, ты мужчина, конечно, привлекательный, но все же…., - хохочет засранка и, пока я прихожу в себя от ее выходки, выходит из спальни.
С трудом вылезаю из постели и добираюсь до душа, холодная вода немного приводит в чувства.
Саню застаю на кухне, возящуюся у плиты, ну хоть какая-то радость с утра — завтраком накормят. Однако даже несмотря на ее старания, желание придушить засранку никуда не делось. Восемь утра, суббота, мать ее! Я всю неделю, как проклятый вкалывал, уже сто раз пожалел, что согласился встать у руля компании ее родного отца. Нет, доход она приносит хороший, даже отличный, мы с Деминым ее из такого дерьма вытащили — вспоминать страшно, сейчас процветает.
— Так что за цирк ты здесь устроила? — спрашиваю, когда передо мной ставят тарелку с омлетом и кружку горячего кофе.
— Ой, да брось, — отмахивается Санька, — ты бы все равно ее выставил, я просто ускорила процесс — быстро и без истерик, и да, не за что.
— Я, может, впервые планировал серьезные отношения, — усмехаюсь, качая головой, помощница, блин, ремня бы надавать по заднице, видно зря не пользовался этим методом воспитания.
— Ага, рассказывай, — смеется дочь, принимаясь за еду, — ты наверно поэтому каждый раз с новой девицей из «Пламени» уходишь.
— Муж доложил? — интересуюсь, поднося ко рту вилку.
— Неа, Кир, — не задумываясь, выдает предателя Санька.
Вот же трепло, уже несколько месяцев работает на меня, а все равно, как верный пес передает информацию Саньке по первому требованию.
— Муж твой где? — перевожу тему, еще баб обсуждать мне с дочерью не хватало, девочка она уже, конечно, взрослая, но сути дела это не меняет.
— Так он уехал, — пожимает плечами Санька и улыбается грустно, — вчера еще, приедет только завтра вечером, а мне грустно как-то стало
— И ты решила заявиться ко мне в восемь утра, да? — уточняю, делая глоток из кружки.
— Я вообще-то соскучилась, — морщит носик, совсем, как в детстве, — я что-то не пойму, ты мне не рад что ли? — щурится дочь.
— Рад, очень рад, ешь давай, женушка, — киваю на тарелку, — стручок престарелый, значит? — напоминаю я, заставляя ее поперхнулась чаем и рассмеяться. Это же надо было такое ляпнуть, куда я вообще смотрел, когда ее воспитывал? Нет, точно ремня ей не хватало.
— Ну прости, — отсмеявшись произносит она, правда, сожаления в голосе как не было, так и нет, вот ничуть не стыдно ей, в кого такая выросла, — с престарелым я погорячилась, — добавляет спустя несколько секунд.
— Только с престарелым, а за стручка извиниться не хочешь? — прибью ее сейчас, малявку вредную.
— Ну так я не проверяла, — серьезно выдает она, поднявшись со своего места и начинает визжать, когда резко подскочив со своего стула, я начинаю надвигаться на нее.
— Спокойно, пап, — пятясь назад успокаивает меня дочь, продолжая при этом ржать в голос, — папа, держи себя в руках, — произносит сквозь смех.
— Я тебе сейчас по заднице надаю, — рявкаю я, — мелочь пузатая, — хватаю ее за руку и осторожно, чтобы не навредить пузожителю, тяну на себя, обнимаю за шею и хорошенько ерошу волосы на макушке.
— Да прекрати, — задыхаясь от смеха, выдыхает Санька и хватается за живот, — а то рожу раньше времени.
— Засранка ты, Сань, вырастил на свою голову, — улыбаюсь и целую ее в макушку.
Зараза мелкая, но люблю я ее больше жизни, и тот факт, что она мне не родная, не играет никакой роли. Малышкой была совсем, когда я ее к себе забрал и пусть растил я ее не в тех условиях, в которых должны расти девочки, но все же воспитал из нее сильную личность.
Демину в качестве ее мужа я по началу не обрадовался, но Санька сама сделала свой выбор, да и постоять она за себя в состоянии, мне скорее за нервные клетки ее мужа стоит переживать.
— Можно я у тебя останусь, пока Дима не вернется? — настороженно спрашивает она.
— Оставайся, — киваю, выпуская ее из объятий, — обломщица, блин.
— Ой, велика потеря — одно утро без секса, — закатывает глаза и возвращается за стол.
— Заноза ты в заднице!
Два месяца спустя
— Давай, папаша, за тебя! — киваю зятю и опрокидываю бокал. Санька два дня назад пацана родила, крупного, три шестьсот. Материла мужа так, что все родильное ее слышало, а этот только лыбу давил. Как курица наседка вокруг жены хлопотал, так достал ее, что не выдержав, та послала его по одному известному адресу, и меня вместе с ним, чтобы не потерялся.
