— Что это с ней было? Обморок? Но теперь ведь ей лучше, правда?
Не поверил, несмотря на то, что в этом балагане он был единственным бескорыстным человеком, единственным по-настоящему живым и цельным.
— Да, ей гораздо лучше. Синьорита полностью в сознании, никакой опасности нет. Она больше не будет нас пугать, она будет хорошей девочкой. Верно? — Он ласково похлопал Алину по щеке. — Собственно, мне здесь больше делать нечего.
Винченцо театрально поклонился каждому из нас, показывая, что роль его закончена, и ушел со сцены.
Алина дышала спокойно и ровно, глаза ее были закрыты.
— Пойдемте, ей нужно поспать, она потеряла много сил… — сказал Артур, но Василий нетерпеливо от него отмахнулся:
— Нет, нет! Наоборот! Пока она в сознании… То есть, я хотел сказать, ей нельзя сейчас засыпать, а то вдруг опять… — Он сел на диван возле Алины, потряс за плечо: — Вы меня слышите? — Алина открыла глаза и вполне осмысленно на него посмот-рела. — Не спит! — обрадовался он. — Вот видите! Алина! — Он взял ее руку и сжал. — Иван мне сказал, что вы знаете одну вещь, очень важную для меня. Вы должны сосредоточиться и мне ее сказать.
— Оставьте ее в покое! — Я ужасно был возмущен, ну можно ли быть таким меркантильным! Да еще меня приплетает. — Не сейчас! Успеете!
— А вдруг не успею? — нагло спросил Василий, он уже совершенно не церемонился ни со мной, ни с Алиной, настолько жадность его обуяла. Вероятно, он уже и не помнил о той высшей миссии относительно рукописи, которую себе приписывал, его опять интересовала только ее материальная ценность. — Иван говорил, что вы знаете шифр, весь шифр сейфа в банке.
Она посмотрела на него непонимающе.
— Три, восемь, пять, — подсказал он, — это начало, только половина. А дальше? Мы положили рукопись в сейф в банке и разделили с Вячеславом, моим компаньоном, шифр на две половины: одну запомнил я, другую — он, — торопливо стал объяснять Василий. — Но мой компаньон погиб, а мне необходимо открыть этот сейф. Подскажите, пожалуйста. Вы знаете!
— Нет. — Алина медленно покачала головой. — Я не знаю.
— Ах, черт! — Он в досаде стукнул кулаком по дивану, едва не попал по руке Алины. — Неужели не знаете?
— Не знаю, — она снова качнула головой.
Василий отскочил от дивана, словно его оттолкнули, и, заломив руки в театральном горе, которое все же было настоящим, забегал по комнате.
— Так какого черта вы мне морочили голову? — напустился он на меня, сделав несколько кругов.
— Я не утверждал, что Алина его точно знает, я только предполагал.
— Но ведь я рассчитывал… — Василий опять в отчаянии заломил руки.
— Так вам и надо! — Артур злорадно рассмеялся — отчаяние Василия его совершенно не тронуло. — Пойдемте, девушке действительно нужно отдохнуть. Пойдемте, пойдемте. — Он крепко взял Василия под руку и насильно вывел из кабинета.
Они вышли, а я остался и довольно долго стоял и смотрел на Алину. Глаза ее опять были закрыты, кажется, она уснула. Стоял и смотрел, и вдруг почувствовал к ней невероятную нежность и любовь. А в следующую минуту подумал, что было бы гораздо лучше, если бы такое сильное чувство испытывал к ней не я, а Артур. Он и она — два моих самых чистых, самых любимых героя — прекрасно бы подошли друг другу. И тут понял, что когда-нибудь так и будет. И, испытав самое настоящее счастье, наконец поверил в реальность.
Я повернулся, пошел к двери, стараясь ступать тихо-тихо, чтобы не разбудить Алину, но оказалось, что она не спит.
— Подождите, Иван, не уходите! — окликнула она меня. — Я должна сказать кое-то важное.
Шифр, мелькнуло у меня в голове, она не захотела открыть его Василию. И тут же, устыдившись и почти испугавшись, подумал: неужели и для меня этот шифр так много значит, неужели и я смогу пойти на все что угодно, лишь бы его узнать? Пусть для другой цели, но все же…
— Может, потом, Алиночка? — поборов искушение, ласково сказал я. Мой голос показался мне фальшивым, и потому я поскорее прибавил: — Вы бы сейчас отдохнули…
— Нет, не потом, сейчас, — твердо проговорила она. — Подойдите, пожалуйста, поближе.
Я послушно подошел, оправдываясь тем, что она ведь сама попросила, это вовсе не потому, что я жажду узнать. Наклонился к самому ее лицу, боясь пропустить хоть звук, сосредоточил все свое внимание — числа все время от меня ускользают и не желают запоминаться. Услышал, как она сглотнула слюну, как перевела дыхание, мне показалось, что даже слышу, как бьется ее сердце — до такой степени был напряжен мой слух.
— Этот итальянец… Винченцо, — прошептала Алина и замолчала на целую вечность. Я все стоял, наклонившись, весь подавшись к ней, в жутком напряжении, и ждал. — Это он, — наконец снова заговорила Алина, — это он первый раз позвонил в дверь, это он убил Вячеслава.
— Что?! — Я совсем не к тому приготовился, совсем не то хотел услышать и потому подумал, что ослышался.
— Убийца — Винченцо, — четко, выделяя каждое слово, повторила она. — Я видела его в кабине грузовика, который умышленно столкнулся с автомобилем Вячеслава. Я узнала его, когда он мне делал укол. А сначала я думала на другого, они ведь слегка похожи, — тихо прибавила она. — Глупо было так думать, ведь тот к этому времени давно уже был мертв.
— Но зачем? Зачем ему было убивать Вячеслава?
— Не знаю. — Алина вздохнула. — Этого я не успела увидеть. Все пронеслось в одну секунду: искаженное страхом лицо, столкновение, грохот. Я только знаю, что убил Винченцо. Это было его лицо.
Я был потрясен, такого поворота никак не ожидал. Но нужно было как-то ее успокоить.
— Ладно, Алиночка, — проговорил я, — не думайте сейчас об этом, постарайтесь уснуть.
— Постараюсь, — она как-то хитро улыбнулась, — уснуть как раз не трудно, ведь укол, который мне сделал убийца, снотворный.
— Вот и хорошо, — невпопад сказал я. — Я буду в соседней комнате. — И вдруг испугался. — Как снотворный? Что вы имеете в виду? Это…
— Нет, нет, просто снотворный, успокоительный, обычный укол. — Она опять улыбнулась своей хитроватой улыбкой. — Идите, у меня действительно глаза слипаются.
Я вышел. Артур и Василий неприкаянно бродили по пустой комнате в ожидании меня. Кресло было только одно, никто из них не решился единолично его занять.
— Ну, что, как она? — В голосе Артура слышалась самая искренняя озабоченность, без всякого меркантильного подтекста. — Спит?
— Почему вы так долго? — нетерпеливо перебил его Василий. — Вы с ней разговаривали? Она вам что-нибудь сказала?
— Нет, ничего. — Я постарался придать своему голосу твердость — рассказывать о Винченцо сейчас было никак нельзя. Сначала мне хотелось самому все осмыслить. Не знаю, поверил мне Василий или нет, но взгляд его стал еще более враждеб-ным.
