– Вряд ли. – Я выпрямился и приставил острие меча к его шее.
Он никак не отреагировал и только чуть крепче сжал руль.
– Останови машину, Майк.
– Эй, Эл, приятель, какого черта?
– Останови машину, Майк.
Майк сбросил скорость и затормозил на обочине.
– Ладно, и что дальше? Отвечай, Эл. Что ты задумал?
Я и сам не знал, что дальше, поэтому пришлось импровизировать.
– Отдай пистолет. Нет, Майк, левой рукой. Правую оставь на руле. Медленно, Майк.
Майк поднял пистолет, я взял его и сунул за ремень.
– Отлично. А теперь положи левую руку на руль.
– Эл, я же за наших, ты не забыл? – Майк говорил спокойно, но жвачку свою жевал очень агрессивно. – Слушай, я больше всех сожалею о том, что случилось с Бенни. Это было паршиво, но ты-то там был и все видел. Что я, по-твоему, мог сделать?
– Ты его подставил.
– Да брось, Эл!
– Ты с самого начала так задумал. Могару нужны были не только деньги. Он хотел получить и Беннасио.
Майку было нечего на это сказать. Он смотрел на меня в зеркало заднего вида. Именно по его молчанию я понял, что прав.
– И ты подставил мистера Сэмсона и остальных рыцарей в Испании. Ты предупредил Могара об их приходе.
Майк покачал головой. Теперь он уже улыбался.
– Зачем мне это делать?
– Затем, что вы оба знали: пока рыцари живы, они – единственная надежда на то, что меч будет в безопасности. Вам обоим было важно убрать их с дороги. Поэтому вы включили их в сделку.
– Надо же, какая интересная теория.
– Мистер Сэмсон верил, что ты поступишь правильно, – продолжил я. – Зря он сказал тебе о мече, ты его обманул. Сегодня Беннасио знал, что ты темнишь, но у него не было выбора. Он поклялся, понимаешь… он дал слово…
– Послушай, Эл, без обид – я знаю, ты желаешь только добра и все такое, но это дело тебе не по зубам. Опусти меч, дружище. Поговорим об этом в самолете, хорошо? Разве ты не хочешь домой?
– У меня больше нет дома.
– Правда? – Майк присвистнул. – Это, наверное, нелегко. Я правда соболезную, Эл. Что ж, мы можем переправить тебя куда угодно. Наталия осталась в шато. Хочешь с ней увидеться? Ты ведь вроде запал на нее?
Я ничего не ответил, но почувствовал, как вспыхнули щеки. Майк заметил и улыбнулся.
– Выходи из машины, – сказал я.
– Эл…
Я ткнул его в шею острием меча.
– Ладно, я выхожу.
Майк открыл дверь и вышел на дорогу. Я тоже вылез и направил на него пистолет.
– Ложись на живот и положи руки на голову.
– Ты совершаешь большую ошибку, Эл. Очень большую ошибку…
– На землю, Майк. Или я пристрелю тебя.
– Неужели? Извини, Эл, но мне почему-то не кажется, что ты на это способен.
Майк шагнул ко мне, и тут пистолет выстрелил. Мы оба подпрыгнули от неожиданности. Я даже сам не понял, как нажал на спусковой крючок.
– Хорошо, хорошо, – пробормотал Майк и лег на землю.
– Руки на голову, – скомандовал я.
Майк сплел пальцы на затылке.
– И куда ты собрался, Альфред? Ты не выедешь из страны. И что ты думаешь делать с мечом? Захватишь весь мир? Передашь его в Смитсоновский институт?[24] Ты, парень, еще даже не думал об этом.
– Прощай, Майк.
Я сел в машину и поехал прочь. Я, конечно, поглядывал в зеркало, но Майк так и не встал.
44
Руль находился справа, и мне было трудно вести машину. Правые колеса постоянно съезжали на обочину. Когда до меня дошло, что надо ехать по левой стороне, дела пошли лучше, но все равно было как-то странно.
Я понимал, что надо как можно скорее избавиться от этой машины – глупо пускаться в бега на «бентли».
Я бесцельно ехал по сельской местности Англии и даже не знал, где нахожусь. Потом свернул на дорогу пошире и покатил уже по ней, пока не вырулил на автостраду, или как там называются такие трассы, а вскоре миновал знак «Лондон – 40 миль».
По мере приближения к городу движение стало более оживленным. Я так сжимал руль, что побелели костяшки пальцев. Меч лежал рядом на пассажирском сиденье. Я постоянно зевал, мне жутко хотелось съехать на обочину и немного поспать, но я не останавливался.
К тому времени, когда я добрался до окраины Лондона, уже начало светать. Ехать в центр города на «бентли» было неразумно, и я притормозил у первого попавшегося отеля под названием «Слау»[25]. Я снял куртку и завернул в нее меч. Было неплохо, но стал виден заткнутый за пояс пистолет. Еще меня волновало, что подумает портье, когда к нему пожелает вселиться подросток пятнадцати лет без багажа и родителей, но с чем-то очень похожим на большой меч, завернутый в куртку. Однако есть вещи, с которыми ничего не поделать. Поэтому я затолкал пистолет поглубже, и холодный ствол уперся мне в пах.
Отель попался старый и в прошлом вполне мог быть загородным домом какого-нибудь аристократа. По сравнению с отелями, которые я знал по Америке, холл в этом был маленький и старомодный. Портье ничего не сказал о куртке, сквозь которую проступали очертания меча. Он поинтересовался, на какой срок я планирую остановиться. Я ответил, что совершаю пеший тур по Англии и съеду, когда устану ходить. Больше портье ни о чем не спросил. Он даже ни разу не улыбнулся, и я подумал, что у него, наверно, плохие зубы. Я где-то читал, что в Англии с ними беда.
На лестнице я вынул пистолет из трусов и сунул под мышку. Коридор был узким, плинтус отсырел, стены не крашены лет десять, а ковролин пах плесенью. Мой номер находился в самом конце рядом с туалетом.
Кровать оказалась узкой и всего шесть футов в длину. Когда я на нее сел, она пошатнулась, и я испугался, как бы не развалилась. Мне даже захотелось позвонить портье и спросить, нет ли у них номеров с кроватями побольше. Я положил пистолет на прикроватный столик, а меч рядом с собой на постель, потом снял ботинки, стянул мокрые носки и лег.
Что делать дальше с мечом, я не знал. Тут Майк был прав. Если понадобится, они перекроют всю страну и начнут обходить дом за домом. Они обнаружат на гостиничной парковке «бентли», а я, дурак, даже зарегистрировался под настоящим именем.
Я ждал стука в дверь, но они вряд ли постучат. Скорее всего, ворвутся в номер и сразу начнут палить, потому что у меня был Меч Королей и с ним я мог завоевать весь мир.
Я зевнул. Надо было поспать, но инстинкт подсказывал, что если я усну, это будет моим последним деянием в жизни. Усилием воли я заставил себя встать. На стене рядом с телевизором висело зеркало. Посмотрев на свое отражение, я решил принять душ. Но тогда придется выйти из номера, а я не хотел брать с собой меч и оставлять его тоже не собирался. Я смотрел на себя в зеркало и вспоминал, как Могар назвал меня толстым. Вообще-то, я не толстый, я просто большой. Я всегда был большим и неповоротливым с виду, как эти камни в Стоунхендже, широкие такие прямоугольники. Прямоугольник – самая унылая штука после квадрата.
