– Якоб брал уроки вон у того мужчины из Гродно. У него очень много книг.
– Ты доверила ребенка этому фанатику?!
– Он должен встать на путь Торы, – сказала Эсфирь.
Зора улыбнулась:
– Ты теперь даже больше похожа на еврейку, чем я.
– А почему бы тебе самой не взяться учить Якоба? – спросила Эсфирь. – Ты все знаешь. Не спорь. И ты не фанатичка. А самое главное, ты его любишь. И он тебя.
Зора хотела было возразить, но Эсфирь снова остановила ее:
– И совсем неважно, по какой книге вы будете учиться.
Мяч подкатился к ногам Якоба. Мальчик улыбнулся Эсфири и, размахнувшись, послал его прямо между двух кирпичей, обозначавших ворота.
– Кто это сделал? – закричали другие мальчишки. – Якоб? Да ну! А пацан умеет бить!
Эсфирь нежно подтолкнула его, и Якоб присоединился к игре, продолжавшейся, пока жар дневного солнца не начал потихоньку ослабевать и старенький «мерседес», покрытый слоем пыли, не заревел на дороге.
Из машины выскочили двое коренастых мужчин в белых рубашках и пиджаках, но без галстуков и, низко надвинув на лоб шляпы, устремились к передним воротам. Их встретил Гольдберг и проводил в барак, где томились Боб и Ури.
– Товарищи, – прокричал Гольдберг, – со мной два представителя ишува. Они приехали поговорить с вами.
Дверь приоткрылась, и все трое исчезли внутри. Несколько мальчишек пытались подслушивать у окон, а все остальные обосновались неподалеку, не сомневаясь, что ожидание будет долгим.
Но не прошло и десяти минут, как приезжие появились вновь. Ури и Боб, бросая гневные взгляды в сторону толпы, шагали до самого автомобиля позади своих спасителей, неуклюже прижав руки к бокам и не разжимая кулаков. Автомобиль закашлялся, задрожал и умчался с глаз долой.
К тому времени в дверях барака появились Францек и его друзья. Из карманов у них выпирали пачки американских сигарет.
– Гляди-ка, наши герои продались за пачку курева, – сказала Зора и, протолкавшись через толпу, протянула руку.
– А вот и нет, – возразил Францек, открывая пачку.
Мятежники только ухмылялись, когда их спрашивали, что они получили взамен заложников. Но Францек не мог не похвастаться:
– Те два парня – большие шишки в Еврейском комитете. Они с нами заодно. Похоже, я произвел на них неплохое впечатление. Они говорят, мне еще звание армейское присвоят. Адекватное моим способностям – как они это называют.
Зора едва не прыснула, услыхав это двусмысленное обещание.
– Молодчина, Фрэнки, – сказала она, потихоньку засовывая лишнюю сигарету в карман. – Лишь бы только остальным за твои фокусы отдуваться не пришлось.
Тирце предстояло сообщить Брайсу, что побег откладывается на сутки. От мысли о том, что беседовать придется в его кабинете, где все, что было между ними, казалось лживым и даже гнусным, у нее мигом разболелась голова.
Она прошла через ворота, пересекла дорогу, миновала Уилсона-антисемита и вошла в кабинет, жалея, что не прихватила анальгин.
Рядовой Гордон вскочил на ноги.
– В настоящий время полковник Брайс телефонизирует. Позвольте предлагать вам вода. – Он наполнил стакан прежде, чем Тирца успела отказаться.
– Спасибо. – Она села, осушила стакан, посмотрела на часы. Потом спросила: – Откуда вы родом?
– Из Шотландия.
– Это на севере Англии, да?
– В Британии думовать, что шотландцы – деревня при акценте.
– Вы очень быстро учите иврит, – заметила Тирца.
– Вы такова добра. А какова здоров ваш сын?
– Здоров, благодарю вас.
– Полковник его много похвалит. Мне кажется, его к нему привязали.
– Да, он очень добр к моему Дэнни.
– У меня есть брат, его зовут Дэниел тоже, – сказал Гордон, и в эту минуту зазвонил телефон. – Сейчас можно входить, – кивнул он, кладя трубку. – И спасибо вам, госпожа Фридман, что позволили беседовать вас.
– Мне это было приятно, – улыбнулась Тирца и добавила: – Только правильно говорить не «вас», а «с вами».
– У меня с это беда. Огромное спасибо.
Брайс не встретил Тирцу у дверей, как он это обычно делал. Он сидел за столом, спрятав лицо в ладонях.
– Что случилось? – прошептала она.
Полковник глубоко вздохнул и откинулся на спинку стула, глядя на нее так, будто она стояла где-то далеко-далеко.
– Я только что получил новости из дома, – сказал он, опуская взгляд на пустой стол.
– Полковник Брайс! – тихонько окликнула она.
Он резко выпрямился, словно по команде «смирно», и спросил:
– С Дэнни все хорошо?
– Да. Хотя пришла я к вам потому, что мне необходимо сделать один звонок. Прием придется отменить. Доктор будет только завтра.
– Завтра, – медленно повторил Брайс. – Понятно.
– Завтра в то же время и в том же самом месте, – сказала она. – Надеюсь, что это не вызовет затруднений.
– Никаких затруднений. Я уверен, что все пройдет, как планировалось.
Тирца понизила голос:
– Ради бога, скажи, что случилось?
По дороге проехал грузовик, наполнив комнату ревом двигателя. Брайс закрыл глаза.
– У меня умер сын. Мой второй мальчик, младший.
– Нет!
– Испанка. Три года в ВВС без единой царапины.
Глаза Тирцы наполнились слезами.
– В пятницу я уезжаю.
– Как жалко, – прошептала она, думая, что даже не знает, по кому из молодых людей на фотографии он горюет. Хотя, конечно, теперь он горевал о них обоих.
– Я позабочусь о консультации для Дэнни. Не волнуйтесь об этом. Брайс протянул руку к телефону. Было видно, что он сдерживается из последних сил.
– Шалом, – сказала она.
Он не встал.
– Спасибо, госпожа Фридман. И вам того же.
Тирца неслышно закрыла за собой дверь.
В приемной рядовой Гордон поднялся на ноги.
– Ваш командир получил дурные вести из дома, – сказала Тирца, подходя к нему вплотную. – Вы должны... Вы ведь присмотрите за ним, я знаю. – Она крепко пожала ему руку. – Спасибо.
Шендл вихрем носилась по кухне – помешивала, плюхала еду по тарелкам и на все лады костерила Тирцу, которая так и не появилась, чтобы помочь ей с ужином. Шендл ждала до последнего, пока не пришлось все делать самой. Но, приступив к работе, она обнаружила, что ей это нравится. Дома, девочкой, она ненавидела возню на кухне, бесконечная готовка и мытье посуды нагоняли на нее. тоску. Иное дело взять на себя ответственность за кормежку двух сотен товарищей. Она чувствовала себя полководцем, разработавшим план сражения и возглавившим его. И, что лучше всего, работа не давала ей скучать.
