Я закусила губу и подумала, что, может, зря ввела Мэри в курс дела. Потом я сказала:
– Ты могла бы одолжить мне пару красивых тряпок. Я хочу сказать, что выгляжу несколько нелепо, сидя у себя в пентхаусе в старой майке.
Это, конечно, было не очень большое одолжение. Если бы гардероб Мэри был попроще, а не ломился от Армани, то я бы даже и не задумывалась. Самое обычное дело – девушки всегда меняются одеждой. Но не хотелось, чтобы она чувствовала свое превосходство.
– Можешь взять что угодно у меня в гардеробе, – сказала она великодушно.
– Что угодно?
– Что угодно, – ответила она. – Ты же моя лучшая подруга.
– Я так рада, что мы помирились, – сказала я Мэри. – Ненавижу, когда мы с тобой цапаемся.
– Я тоже не люблю ссориться с тобой, Лиз. Выбери у меня в спальне все, что хочешь, для встречи с Брайаном. Кроме красного «Армани», – добавила она, но я уже неслась к шкафу.
Ее шкаф – мечта каждой девушки. Мэри знала многих модельеров еще со времен ее работы в области моды, и они продолжали поддерживать с ней отношения, зная, что она вращается в обществе самых красивых мужчин и женщин. Я позеленела от зависти как огурец, когда она сообщила мне, что редко выбирается в магазины, потому что рано или поздно кто-нибудь присылает ей отличную одежду в точности ее размера и совершенно бесплатно.
Я с усмешкой отметила, что у нее много одежды совершенно не ее размера. Сама Мэри не особенно спешила раздавать платья своим худым клиенткам, оставляя их себе в преддверии внезапного похудания.
Я вытащила шикарное платье с блестками, напоминавшее одежду русалки.
– Оно бы прекрасно пошло к цвету твоих волос, – сказала Мэри, выходя из ванной в большом пушистом халате, – но это восьмой размер.
– Восьмой? – охнула я. – У кого здесь восьмой размер?
– Я думаю, что скоро будет у меня, – сказала она с надеждой. – Я записалась к индивидуальному тренеру.
– И как, помогает?
– Не знаю. У меня еще не было времени его увидеть. А примерь-ка лучше то коричневое платье!
– Коричневое? Это совсем не мой цвет.
– Нет? Я думаю, может подойти.
Она подняла платье передо мной:
– Отлично.
– Мне так не кажется.
– Ну, хотя бы померь. Немножко косметики скроет твою бледность.
– Только год, проведенный на солнце, может скрыть теперь мою бледность.
– Я знаю, – сказала она, открывая свою огромную коробку с косметикой. – Я все время собираюсь снова съездить на Мальту, но совершенно нет времени.
– Я бы нашла время, если бы у меня были деньги, – сказала я, примеряя коричневое шелковое платье.
– Я думаю, тебе просто не очень хочется ехать туда.
Мэри потрясла головой, демонстрируя восхищение мною в ее платье.
– Ты классно выглядишь.
– Э-э… Мне кажется, что я похожа на сосиску в беконе, из тех, что подают на вечеринках.
– Во всяком случае, не на тех, где я была последнее время, – сказала она, но я видела, что она еле сдерживается. – Неважно, наденешь его сегодня.
– Ты уверена? У меня же бледное лицо.
– Подмажешься чуть-чуть и будешь как звезда. Давай-ка попробуем новый карандаш, – сказала она, шагнув ко мне с карандашом для глаз в руке. – Таких еще здесь нет. Одна девица из шоу-бизнеса привезла мне пару из Штатов. Вроде бы они стягивают веки и делают глаза ярче.
– Да как же это может быть? – скептически спросила я.
– В них содержится экстракт масла эму, но пусть это тебя не смущает.
– Масло эму? Да? – Я решила не расспрашивать ее в деталях, но ее уже было не остановить.
– Э-э, оно производится из жира эму. Его варят в огромных котлах. Это новая чудодейственная косметика. Она дает невероятный увлажняющий эффект и при этом совершенно не вызывает аллергии, – добавила она, ткнув меня карандашом в глаз.
– Ой! – Я оступилась и упала на кровать.
– О черт, Лиз! – воскликнула Мэри, подбегая ко мне с тампоном. – Я случайно. Послушай, линия смазалась. Давай попробую еще раз.
– Пожалуй, я лучше сама, но все равно спасибо, – сказала я, с опаской забирая карандаш из ее нетвердой руки.
– Как ты?
– По-моему, ничего.
– Может быть, тебе надо в травмпункт и наложить на глаз повязку, как это было в колледже? Как звали ту девицу, которая ткнула тебя в глаз перед спектаклем?
– Филидда Кроли.
– Да, Филидда Кроли. Черт, она так завидовала тебе, да? Наверно, хотела, чтобы тебе пришлось вставить стеклянный глаз, – рассмеялась она. – Она разозлилась на тебя потому, что ты собиралась увести у нее парня?
– Я не собиралась, – ответила я, пытаясь открыть глаз и исследовать в зеркале нанесенный урон. – И у меня нет никаких видов на Митчелла, если ты что-то заподозрила.
– Просто промахнулась, – ответила она серьезно.
* * *
К счастью, вмешательство хирурга не потребовалось. Я успела закрыть глаз при виде приближающегося синего карандаша, поэтому никаких повреждений не было. Хотя когда через час мы появились на вечеринке, я все еще моргала. Мэри отдала мне свои солнечные очки.
– Я буду выглядеть как идиотка.
– Ты будешь выглядеть точно так же, как и остальные, – ответила она.
Конечно, она оказалась права. В вестибюле было очень много людей в солнечных очках, хотя солнце уже давно село; все они демонстративно старались выглядеть незаметными. Пока я стояла в длинной очереди в гардероб (Мэри нужно было с кем-то переговорить, но она обещала закончить все дела, иначе мне было бы с ней неинтересно), я видела, как прибывают новые люди и притормаживают у дверей на случай, если папарацци не успели сфотографировать их в лучшем виде.
Резь в глазу каким-то образом притупила остроту предвкушения, испытанную, когда Мэри позвала меня на вечеринку; до этого она меня приглашала только один раз на презентацию новой марки колготок. Но, оказавшись внутри, я почувствовала, как во мне, словно в шампанском, которым обносили всех, поднимаются пузырьки возбуждения. И по правде говоря, голова кружилась еще и оттого, что, когда я проходила через огромные двойные двери «Гипериона», какой-то папарацци нацелил на меня камеру, хотя тут же перестал щелкать, потому что кто-то из коллег сказал ему: «Это не она, приятель».
Она или не она, а в этот вечер я попала на одну из самых ярких вечеринок в городе. Впервые я была бледной девицей из толпы, стоящей по ту сторону кордона, невзирая на дождь, надеясь поймать взгляд какого-нибудь ведущего детской передачи или мелкой британской киноактрисы, пока они идут из лимузина в вестибюль. И я была не среди тех людей, что бредут к метро из жуткого прокуренного паба и, проходя мимо вечеринки, тянут шею, заглядывают внутрь и пытаются убедить себя, что они провели время гораздо лучше в какой-нибудь «Гусенице и салате». Я была внутри. Пусть даже меня никто и не замечал в очереди в гардероб.
