деревьями, он был похож на раненую птицу. Аня с удивлением подумала, как странно, что самолет не взорвался. Страх сковывал ее, но надежда подгоняла. Аня из последних сил бросилась к самолету. Что ее ждет? Есть ли хоть малый шанс, что Оксана и Костя еще живы?
Под ее шагами снег металлически поскрипывал, почти зловеще. Она пробиралась к кабине, воображая страшное зрелище изуродованных тел…
— Аня, Аня, на помощь!
Это был слабый Костин голосок.
Мальчику удалось оттолкнуть Оксанины ноги в сторону, и из этой западни он выбрался. Но открыть фонарь кабины не мог, как ни старался. Его личико маячило за стеклом, запотевшим от теплого дыхания.
— Аня… — чуть громче крикнул он, и маленькие кулачки отчаянно забарабанили по стеклу.
Когда Оксана обнаружила в самолете Костю, ей захотелось как можно скорее выпутаться из переделки, и тут же — впервые — ей стало по-настоящему страшно. По спине заструился холодный пот, она пыталась сымитировать крушение. Тогда мессеры, которые бросились за ней в погоню, возможно, отвязались бы. Оксана до упора отвела рычаг, направляя машину к земле. Самолет стал пикировать и вошел в штопор, Костя вжался в стенку кабины и взвыл от ужаса.
Но один из атаковавших самолетов не поверил в Оксанину уловку, и летчице пришлось прервать свой небесный танец и направить самолет на солнце, лавируя зигзагами и увертываясь от пуль. Одно крыло было задето. Вдруг Оксана увидела вдали над лесом густой туман, она решила свернуть в ту сторону и как-нибудь до него добраться. Это были бесконечные минуты, Костя закрыл глаза, его сердце бешено билось. Он машинально принялся считать. Кусты вокруг замерзшего болота чудом самортизировали падение машины. Удар был жестким, но самолет не взорвался.
Собрав непонятно откуда взявшиеся силы, Аня сломала толстую ветку, чтобы воспользоваться ею как рычагом и открыть фонарь. В тесноте кабины Оксана и Костя прижимались друг к дружке, и это позволило им выдержать суровый холод.
Мальчик бросился Ане на шею, та заплакала от радости, что застала их живыми.
— Голюк меня преследует, Оксана. Нам нельзя терять времени. Он наверняка уже догадался, что я ушла вас искать.
С этими словами Аня наклонилась к Оксане, но тотчас отпрянула и прижала ладонь к губам, чтобы сдержать крик.
— Она больше не двигается, Аня! — сказал Костя.
Из Оксаниного живота торчал обломок металла, по комбинезону летчицы расползлось багровое пятно. Аня знала, что такие раны смертельны.
Оксана молча смотрела Ане прямо в глаза. В этом взгляде Аня прочла все страдание, которое ее подруга вынесла за эти почти два дня, волевым усилием поддерживая в себе остатки жизни ради Кости. Прочла Аня во взгляде Оксаны и облегчение: пытке скоро конец.
Аня никак не могла решиться. Она должна была что-то сделать. И поскорее отвела глаза от Оксаны. Смотреть на подругу было выше Аниных сил. Она отодрала кусок жести от поврежденного крыла и начала ножом высекать на нем Костино имя и сегодняшнюю дату.
— Мы изобразим здесь наши могилы, — объяснила она Косте. — Голюк подумает, что мы все трое погибли, а кто-то из местных нас похоронил.
Аня забила камнем табличку в землю. Она так сосредоточилась на этом занятии, будто от него зависели их жизни — ее, Костина и Оксанина. Будто ее подругу еще можно было спасти. Аню душили слезы, она их еле сдерживала. Она захлебнулась рыданием и застучала камнем еще сильнее. Из ее груди вырывались отчаянные всхлипы. Наконец раздался страшный вопль, почти звериный, Аня задохнулась и рухнула вниз. Ее сотрясала мучительная икота, она молотила кулаками землю, будто пытаясь вколотить туда свое отчаяние.
— Оксана, я не могу это сделать… — кричала она охрипшим голосом.
Аня бунтовала против неумолимой действительности: нужно было постараться спасти Костю и прекратить страдания подруги.
Костя держался в стороне. Он оцепенел, предчувствуя, что должно свершиться нечто ужасное, он еле дышал и смотрел на Аню широко распахнутыми глазами.
Аня двинулась к кабине самолета. Изо рта Оксаны вытекала тонкая струйка крови, взгляд летчицы устремился в небо. По белой щеке скатилась слеза, и посиневшие губы прошептали бессчетное число раз повторенные строки:
Ты все равно придешь — зачем же не теперь?
Я жду тебя…
Аня закрыла глаза, чтобы собраться с мыслями. Она сжала кулаки, слушая эту странную мольбу, которая теперь, в ожидании близкой смерти, звучала совсем иначе. Измученное лицо Оксаны просветлело.
…мне очень трудно.
Я потушила свет и отворила дверь
Тебе, такой простой и чудной.
В ватной болотной тишине время застыло. Под вечным покоем леса дыхание Оксаны будто сливалось с дыханием деревьев. Аня обняла Костю, крепко втиснула его голову себе в живот. Тишину разорвал одиночный выстрел. Его эхо вспугнуло птиц, и те, хлопая крыльями, сорвались в небо.
Глава 59
Цимлянский заказник,
сентябрь 2018 года
Павел наблюдал, как его дядя забрасывает пламя костра землей и песком. Самолет полностью исчез под ворохом веток, которыми его закидали, чтобы укрыть до последнего важного рейса, в музей.
— Давай, Павел, сматываем удочки! Нужно сняться до ночи. Похоже, собирается дождь.
Василий ткнул пальцем вверх: сквозь хвою проглядывала мрачная туча.
Павел заартачился:
— Но, дядя, мы не можем уйти!
— А что ты хочешь еще здесь найти? — вздохнул Василий, в знак бессилия картинно вскинув руки вверх.
Поймав разочарованный взгляд племянника, Василий тяжело опустился рядом с ним.
— Нам не все понятно в этой ситуации! — воскликнул Павел. — Я уверен, что есть что-то еще. Не знаю, какой-то шифр, например… Когда читаешь все эти допросы… Вот, посмотри! «Ты все равно придешь — зачем же не теперь? / Я жду тебя — мне очень трудно. / Я потушила свет и отворила дверь…»
У Павла был лихорадочный взгляд человека, прикоснувшегося к непостижимой тайне.
Василий задумался. Он не засмеялся, не отмел скопом информацию из интернета, как делал до сих пор.
— Послушай… Кажется, я что-то припоминаю.
Бормоча себе под нос, он повторял прочитанные Павлом слова. Строки наполнялись, расцветали, отчетливо вспыхивали в памяти. Василий явно наслаждался этими драгоценными стихами, они оказались общим достоянием. Он с радостной улыбкой продолжал:
…Тебе, такой простой и чудной.
Прими для этого какой угодно вид,
Ворвись отравленным снарядом,
Иль с гирькой подкрадись, как опытный бандит,
Иль отрави тифозным чадом.
Иль сказочкой, придуманной тобой,
И всем до тошноты знакомой, —
Чтоб я увидела верх шапки голубой
И бледного от страха управдома.
Мне все равно теперь. Клубится Енисей,
Звезда Полярная сияет.
И синий блеск возлюбленных очей
Последний ужас застилает.
Василий явно наслаждался. Он благодарно подмигнул Павлу, будто тот угостил его изысканным блюдом.
— «К смерти».
Павел оторопело смотрел на дядю. Похоже, старик спятил.
— Это стихотворение, Павел. Великой русской поэтессы Анны Ахматовой. Называется «К смерти».
Павел неотрывно смотрел на дядю.
— Ты думаешь, они пользовались им как секретным кодом для передачи информации? Или же…
— Павел! — оборвал его дядя. — Мы никогда этого не узнаем. У тебя романтический взгляд на войну. Представь себя перед лицом собственной смерти и смерти друзей.
При этих словах Василий осекся, потому что вспомнил о трагической гибели Саши. Его племянник знал, что значит потерять друга, и Василию не хотелось напоминать ему об этом — во всяком случае, сейчас.
— Солдаты не умирали с возгласами «За Сталина!», «За Родину!», как нам все время старались вдолбить. Если только они не захлебывались кровью, то, умирая, звали родную мать или же выпускали отменный залп бранных слов. Они не думали о любви, не пытались передать какое-то сообщение.
— Но ты…
