словно тень. С виду он был само простодушие и наивность. Но граф знал, что хитрее Эврара среди его подданных найти трудно. Рено доверял слуге, как самому себе. При всей своей хитрости и изворотливости, Эврар был умен и предан хозяину, как верный пес.
– Расспроси низких людишек, что они думают и что знают о новом сенешале, – сказал граф.
– Слушаюсь и повинуюсь, милорд!
Эврар, казалось, растворился в дверном проеме. Он ходил настолько бесшумно, что казалось, плыл над землей. Это было неудивительно – он с юных лет охотился вместе с отцом в лесах Нормандии.
Граф не сомневался, что сведения, которые он получит от Эврара, будут самыми полными и достоверными. Никто так хорошо не осведомлен о жизни двора, как слуги. Для придворных они были пустым местом, поэтому разговоры при слугах велись частенько такие, которые не предназначались для чужих ушей.
И то верно – разве может дворянин опуститься столь низко, чтобы собирать разные сплетни среди людей низкого происхождения?
Но Рено был иного мнения. Конечно, сам он не снисходил до близкого общения со слугами, за исключением Эврара; но тот был бастардом. Его зачал дворянин, который после рождения ребенка выдал мать замуж за своего лесничего-бирюка, чтобы держать незаконнорожденного сына подальше от себя во избежание огласки.
Однако образование Эврар все же получил – умел читать, писать и считать, что для лесного жителя уже было необычно. В этом ему поспособствовал монах-отшельник, обитавший неподалеку от домика лесничего.
Разговор с Жаном де Трие перевел мысли графа в иное русло, и он, одним махом осушив кубок вина, отправился в покои жены. Он не испытывал к ней страстной любви, у него хватало любовниц, но супружеский долг Рено исполнял исправно.
Давным-давно его рыцарь-наставник говаривал: «Женщина – как добрый конь. Пока ты его хорошо кормишь и холишь, он умчит тебя от любой опасности. Так и женщина. Удовлетворяй ее страсти и капризы – и она будет верна тебе до самого конца. Но если ты забудешь о своих мужских обязанностях, коварней и хитрей врага, чем жена, трудно придумать. Запомни это хорошенько».
Ему не нужен был враг в постели; их и так хватало…
После возвращения Рено де Даммартена из похода Эсташ почувствовал себя не в своей тарелке. Раньше он был полновластным хозяином дворца, а теперь стал каким-то никчемным придатком, которого любой придворный мог ослушаться. И это еще не все – Эсташ не без оснований побаивался, что могут всплыть некоторые его вольности при обращении с финансами графства.
Дело заключалось в том, что полтора года назад умер его отец, престарелый Бодуэн Баскет, оставив после себя кучу долгов и разрушенное хозяйство. Братья взмолились: «Помоги!»
Наследство Эсташу было не очень нужно, денег у него вполне хватало, и он вполне мог отказать им. Но он всегда жил с братьями дружно. Они были старше Эсташа, никогда его не обижали и в детстве частенько баловали. А детские воспоминания обычно самые яркие.
Эсташ не стал касаться своих сбережений, которые приносили ему немалую прибыль в руках оборотистого Пьера Фарино. Капитан, узнав, что Эсташ стал сенешалем графа, назначил ему самый высокий процент из сделок.
Но Эсташ не тратил эти деньги на свои нужды; зачем, когда в руках у него графская казна? Так он поступил и в случае с братьями. Долги сеньора Баскета были погашены, поместья начали обустраиваться и уже принесли немалую прибыль, и все шло как нельзя лучше.
Только престарелый дворцовый эконом графа сидел допоздна в своей комнате, пытаясь свести концы с концами в безумных (как ему казалось) тратах нового сенешаля…
На фоне графских сокровищ в подвалах замка присвоенные Эсташем деньги напоминали мышь на верхушке огромной горы. Но золотые и серебряные монеты любят счет, а эконом умел считать. Мало того, он совсем не зависел от сенешаля, и приказать ему что-либо – например, скрыть недостачу – Эсташ не мог.
Он старался поменьше встречаться с графом, а тот, не очень нуждаясь в советах молодого неопытного сенешаля, практически никогда не приглашал его на совет баронов, хотя по своему высокому статусу Эсташ должен был там присутствовать. Тем не менее он нутром чуял, что на него надвигаются большие неприятности. У него после общения с колдуном-мавром Абд Ар-Рахманом сильно развилось предчувствие. Он даже стал предугадывать разные события задолго до того, как они случались.
Вот и сейчас он сидел в своем кабинете, с какой-то непонятной тоской и тревогой рассматривая его великолепное убранство. За те два года, которые ему довелось исполнять роль графского сенешаля, он очень многое изменил в обстановке дворца, который прежде был суровым рыцарским замком.
Теперь его комнаты блистали новой резной мебелью, стены украшали гобелены, вместо жестких деревянных лавок стояли мягкие диванчики и кресла, а в поставцах и буфетах была выставлена напоказ драгоценная посуда из золота и серебра, украшенная эмалью, которая прежде хранилась в окованных металлом сундуках.
Все эти новшества стоили больших денег, даже слишком больших, по мнению заскорузлого старого эконома, который лишь стонал, словно ему становилось больно, когда Эсташ в очередной раз приносил на подпись и утверждение отчет о расходах.
Конечно, и прежде на содержание дворца тратилось много денег, которые уходили, словно вода в песок. Ведь нужно было содержать более сотни человек одной только прислуги.
Графа и графиню обслуживали десять камергеров, пять секретарей, трое дворецких, два лекаря. Затем шли те, кто прислуживал за столом: пять хлебодаров, два виночерпия, четыре стольника, нарезавшие мясо, двенадцать ключников-сомелье и куча слуг-валетов. На кухне трудились тридцать поваров, ведающих супами, соусами, жарким и фруктами, а также водоносы. При конюшне числилось около двадцати человек, а еще были писцы, возчики, псари… всех не перечислишь. Наконец, развлечения графу и графине обеспечивали «мастер забав» и менестрели.
Но это только домашняя прислуга. А если к этому перечню добавить множество сеньоров, дам, рыцарей, оруженосцев и пажей, составлявших графский двор, то и вовсе картина для казначея, а значит, и для сенешаля, была не очень радостной в финансовом плане.
Тем не менее Эсташ умело выкручивался из денежных коллизий, урывая немало денежек не только для облагораживания дворцовых помещений и на различные строительные работы, но и для себя, любимого. Быть кристально честным и удержаться от соблазна зачерпнуть из ручья, состоящего из золотых и серебряных монет, который струился через его руки, оказалось выше сил молодого сенешаля. Впрочем, он особо и не сопротивлялся этому искушению.
Любой на его месте поступил бы точно так же.
Тревожные размышления Эсташа прервал Жоффруа де Люси, друг детства. Сенешаль, которому нужен был верный и преданный человек
