Тайлефер, дочь графа Эмара Ангулемского, у ее жениха, графа Гуго Х Лузиньяна, и женился на ней в августе 1200 года. Лузиньяны были его вассалами. Естественно, они сильно обиделись и подняли восстание.
Филипп, несмотря на то что недавно торжественно принимал в Париже английского короля с его новой женой, был рад представившемуся случаю и вызвал Иоанна на суд. Когда миновали все установленные сроки, а Иоанн так и не появился, суд пэров Франции в апреле 1202 года объявил его на основании феодального права виновным в измене.
Этот приговор значил, что король Англии не может больше владеть фьефами короля Франции и что последний имеет право силой забрать у него те фьефы, которые он незаконно удерживал за собой.
Французский король, опираясь на этот приговор, вторгся в Нормандию и в то же время начал поддерживать Артура Бретанского. Он даровал Артуру почти все владения во Франции.
В ходе войны Артур осадил свою бабку – Алиенору Аквитанскую в замке Мирабо. Замок легко пал бы, если бы семидесятивосьмилетняя Алиенора не организовала его оборону так, что защитники продержались несколько дней до 31 июля 1202 года, когда к замку подошел Иоанн со своими войсками и взял Артура в плен.
Артур был сначала заключен в замке Фалез под надзором Хьюберта де Бурга, а в 1203 году был тайно переведен в Руан, столицу Нормандии, под надзор Уильяма де Браоза. Молва гласит, что темной ночью в апреле 1203 года Иоанн приплыл к Руанскому замку, повелел привести племянника, вонзил меч ему в грудь, после – в висок, взял тело в лодку и утопил в реке в трех лье ниже Руана.
Так это или нет, но убийство Артура Бретанского дало французскому королю еще один благовидный предлог продолжать войну, отвергая любые предложения о мире.
Палата французских пэров вновь вызвала Иоанна на суд в Париж. Естественно, он не явился, поэтому был объявлен виновным в убийстве и лишен всех ленов. Французское войско вступило в Нормандию и начало завоевывать один город за другим.
Иоанн тем временем бездействовал в Каене. Каждый день к нему являлись гонцы с известием об успехах неприятеля. Однако он не мог ничего предпринять, потому как многие английские бароны, убедившись в неисправимой низости своего короля, удалились, оставив его в Нормандии одного с довольно незначительной свитой рыцарей.
Когда французы появились у Руана, король отплыл в Англию. Оставленные без поддержки и помощи англичан Нормандия, Турень, Анжу и Пуату со всеми городами и замками предались в руки французского короля. После этого фиаско короля Иоанна и прозвали Безземельным. (Собственно говоря, подтвердив его детское прозвище.) Тем не менее сил у него вполне хватало, чтобы оказать Филиппу достойное сопротивление, а при удаче и одержать верх.
Поэтому Рено мучительно размышлял над вопросом «быть или не быть» и взвешивал последствия своего поступка, если он, в конце концов, перейдет на сторону Иоанна. Тем более что приглашение английского короля оставалось в силе…
Тяжелые думы графа осмелился прервать Жан де Трие. Он был оруженосцем Рено де Даммартена и на правах родственника пользовался у него большим доверием. Граф любил смелого, простодушного юношу, и тот мог позволить себе в отношении с ним небольшие вольности, которые многим вассалам Рено не сошли бы с рук.
Но момент, чтобы побеседовать с графом, Жан де Трие выбрал не совсем удачный. Рено посмотрел на него волчьим взглядом и резко сказал:
– Какого дьявола?! Если у тебя что-то срочное – говори, а ежели нет – убирайся!
– Думаю, что дело безотлагательное, милорд, – немного поколебавшись, несколько неуверенно ответил юноша.
Ему не понравилось состояние господина, и он колебался – уйти немедленно прочь или все-таки донести до него то, что ему рассказали придворные. Наконец собрав в кулак все свое мужество, – он хорошо знал, что граф в гневе страшен, – Жан де Трие продолжил:
– Речь пойдет о вашем новом сенешале…
– И что там он натворил?
– Барон Гамфруа де Герсинген утверждает, что Эсташ Баскет нечист на руку…
– Гамфруа де Герсинген? Он лжет! Гамфруа долгие годы враждовал с отцом сенешаля, сеньором Бодуэном Баскетом. Это известно всей Булони.
– Тем не менее, вместо того чтобы заниматься хозяйством вашей милости, сенешаль обделывает свои личные делишки! – Жан де Трие почему-то проявлял не свойственную ему настойчивость.
«Странно… – подумал Рено де Даммартен. – Похоже, при дворе затевается какая-то интрига. И дурашка Жан исполняет роль тарана, чтобы пробить брешь в обороне сенешаля. Но с другой стороны, что, если его слова правдивы? М-да… Стоит подумать».
– И потом, он убил Жака ле Февра… – упрямо продолжал свое оруженосец.
– Этот заносчивый юнец мне никогда не нравился, – буркнул граф. – Я уже знаю, что он сам напросился на поединок, который прошел по законам рыцарской чести. И потом, нужно быть совершенным наглецом, чтобы оскорбить сенешаля. Моего сенешаля!
– Но сенешаль и впрямь многое себе позволяет! – сказал юноша. – Он затеял бессчетное количество разных работ – нужных и не очень – по благоустройству дворца. При этом тратится слишком много денег непонятно на что именно, и эконом просто не может свести концы с концами. Сенешаль построил новый мест через ручей, хотя и старый был вполне добротный. Он столько денег потратил на укрепление плотины в Ньюпорте, что на них можно было соорудить новую! Зимой сенешаль раздавал бесплатно еду крестьянам, потому как год выдался неурожайным… ну, вы это знаете, милорд. Все это хорошо, но поставка припасов в наше войско была сорвана. Нам повезло, так как было где и чем поживиться, иначе солдаты голодали бы. А это могло привести к бунту в армии и поражению.
Рено де Даммартен задумался. По правде говоря, новый сенешаль ему не нравился хотя бы тем, что не было в голосе Эсташа заискивающих ноток, которые всегда присутствовали в его беседах с другими придворными.
Обычно сенешаль вел себя сдержанно, даже сухо, и был чересчур независим в своих поступках и суждениях. Он и вправду в своем длинном черном одеянии казался монахом (как его прозвали подданные графа), нечаянно угодившим в высший свет. Единственным отличием от ханжеского поведения, которым обычно отличаются святоши, был поистине рыцарский характер сенешаля.
Он оказался настоящим бойцом, что и подтвердилось во время поединка с Жаком ле Февром. А молодой рыцарь – и Рено де Даммартен это хорошо знал – был воином не из худших.
– Иди… – Граф вяло махнул рукой в сторону двери. – Я разберусь…
– Милорд… – Жан де Трие низко поклонился и вышел.
Немного помедлив, Рено де Даммартен взял в руки колокольчик и позвонил. Слуга, коренастый нормандец по имени Эврар, возник на пороге апартаментов графа,
