монастыре, ничего похожего нет. Ни-че-го… – спокойным голосом произнёс новый командир корпуса и, не дав интенданту Конти раскрыть рот, добавил: – Я вас больше не задерживаю.
И мягкая мелодия скрипки полилась под сводами зала, вещая о том, что аудиенция закончилась.
Когда они вышли из монастыря, Донадони-Ярцев спросил:
– С кем мы раскланялись при встрече? Я его раньше не видел.
– Это барон Клеман, личный посланник императора. Личность тёмная, о нём мало, кто знает.
– Он до войны не служил во французском посольстве в Петербурге?
– Рассказывают, служил, – с безразличием пояснил Конти и разразился бранью в адрес нового командующего корпусом. – Чёрт разберёт этого Сен-Сира! Или он прикидывается дурачком, или ему действительно на всё наплевать.
– …кроме сражения, в котором он командует войсками, – уточнил Донадони.
– Что мне бой, когда я ем одну кашу, да и то не каждый день, – проворчал Конти. – А ведь скоро зима. Что есть-то будем? Ноги протянем…
– Зато какие картины на стенах! И это только в одном зале. А сколько таких залов по всему монастырю…
Конти переменился в лице:
– Я очень рад, Донадони, что наши мысли работают в одном направлении, – заключил он и хитровато улыбнулся. – А не заглянуть ли нам к монахам, они живут рядом, в братских корпусах? Думаю, они расскажут нам кое-что поинтересней, чем этот скрипач.
* * *
В тот же день барон Клеман навёл справки относительно капитана Донадони. То что он услышал, расспросив несколько офицеров, близких к командованию корпуса, заставило его насторожиться. Оказывается, Донадони совсем недавно в этих краях, и его никто не знает, кроме интенданта Конти, у которого он ближайший помощник. Где был раньше Донадони, правда ли, что служил в итальянском корпусе Богарнэ, – подтвердить никто не мог.
Это была первая зацепка, и Клеман воспрянул духом. Оставалось совсем немного: показать капитана своему агенту Мелешковскому (он же Прокопий Мелешко). А вдруг да?.. И ещё, следовало поговорить с Дюраном, адъютантом выбывшего из строя маршала Удино.
…Полковник Дюран, в отсутствии командующего, был в плохом настроении и отводил душу тем, что стрелял из пистолета по пустым бутылкам на берегу реки. Там его Клеман и застал.
– Точно не помню, там много присутствовало. Но у меня всё записано, – пояснил Дюран в ответ на просьбу сообщить, кто из офицеров был на последнем перед сражением военном совете.
– Где записано?
– В специальной книге, что лежит на столе в кабинете Удино.
– Тогда предлагаю пройти.
Дюран прицелился, выстрелил: звякнула разбитая бутылка.
– Что ж, пошли, раз надо, – он собрал пистолеты в большую сумку. – Не понимаю только, зачем вам это, барон?
Когда они очутились в пристрое к особняку градоначальника, в том самом кабинете, где Удино проводил военные советы, Дюран достал регистрационную книгу. Клеман пробежал глазами и разочарованно вздохнул: ни капитана Донадони, ни интенданта Конти в списках присутствующих в июле-августе не было. Кого подозревать? Но кто-то же попытался сообщить о плане сражения русским!
– Полковник, то, что я вам сейчас скажу, должно остаться между нами, – тихо произнёс Клеман. – Один из присутствующих на последнем перед сражением военном совете русский шпион.
Дюран застыл на месте:
– Этого не может быть!
Клеман смерил его взглядом:
– Император другого мнения. Он считает, что русские знают наши планы. Вот, извольте прочесть, – Клеман протянул листок с донесением, написанный по-русски, и перевод. Адъютант Удино прочёл, но остался непреклонным.
– Этого не может быть! – повторил он тоном, каким обычно отдают приказ.
Клеман чувствовал, что готов согласиться: в списке были командиры дивизий, начальники штабов, различных служб – все люди достойные, с безупречным военным прошлым. Но ведь кто-то же из них составил донесение для русских!
Клеман нервно сжал кулаки, прошёлся взад-вперёд, оглядел комнату со всех сторон, как будто тот, кого он ищет, должен прятаться до сих пор. Вдруг вверху, под потолком, он увидел небольшую прорезь квадратной формы. Тонкая решётка прикрывала прорезь.
– Что это? – кивнул он на потолок.
– Понятия не имею. Наверное, для вентиляции.
– А с той стороны что?
– По-моему, сарай какой-то, – пожал плечами Дюран.
«Сарай, говоришь? Посмотрим, что за сарай», – мысленно произнёс Клеман и почувствовал, как забилось сердце. Похоже, он был на верном пути.
* * *
Градоначальник Полоцка Грабовский собирался обедать. Едва он присел за стол, как в комнату без приглашения вошёл представительный человек в тёмно-коричневом фраке и цилиндре. В руке он держал трость, а его ухоженные сапоги с отворотами никак не соответствовали пыльному, находящемуся в условиях войны граду Полоцку. Сняв цилиндр и поклонившись, он представился:
– Личный посланник императора барон Клеман. Прошу извинить, граф, но я вынужден прервать вашу трапезу.
Услышав от француза русскую, хоть и с небольшим акцентом речь, Грабовский насторожился. Медленно поднявшись из-за стола, он поклонился в ответ. Клеман окинул взглядом стол – для голодного Полоцка стол градоначальника выглядел очень даже неплохо. Грабовский это уловил и смутился:
– Чем могу быть полезен? Не угодно ли отобедать?
– Мне угодно осмотреть ваш сарай, – строгим голосом ответил Клеман.
Они прошли через двор, обогнули стог сена и остановились у входа в сарай. На двери висел увесистый замок.
– Откройте, – скомандовал Клеман.
После бегства молодой жены Грабовский не только ни разу не открывал сарай, но и забыл про него.
– Свой ключ я вряд ли найду, – тихо выговорил он. – В сарай давно уже никто не ходит, там всякая рухлядь…
Клеман внимательно осмотрел дверь сарая.
– Рухлядь, говорите? А замок-то не закрыт…
Лёгким движением он снял замок, распахнул дверь сарая и вошёл. Он увидел то, что ожидал. У стенки сарая стояла лестница, которая вела к вентиляционному окошку. Клеман поднялся по лестнице, глянул в окошко: почти вся комната просматривалась. В это время Дюран разговаривал с кем-то из офицеров; их разговор был хорошо слышен.
Наблюдавший за Клеманом Грабовский почувствовал, что вспотел. Он думал только об одном, как бы этот посланник Наполеона в цилиндре и во фраке не стал допытываться, почему сарай построен впритык
