Француз мог сам подорвать свою же машину (он, если что, ещё миллион таких себе купить может), Адольф мог нанять этого несчастного зэка, чтобы тот признался, что пытался уничтожить фюрера по приказу Француза... Если учесть тот факт, что они оба после этих «покушений» остались живы, то такая гипотеза вполне вероятна.
Как сказал бы её покойный отец, «это имеет место быть».
Но, конечно же, не стоит этими их разборками всерьёз забивать себе голову. В конце концов, её начальника, её любимого Барсика ещё никто не трогает, а это главное.
Его не трогают и правильно делают. Даже маленькая кошка может очень больно покусать, что уж там говорить о двухметровом Короле кошек! Особенно, если учесть, какая армия стоит за его спиной...
Что там эти скинхеды Адольфа? Да, вшестером на одного, с кастетами и бейсбольными битами, они, конечно мощны, этого отрицать нельзя. Но стоит их вооружить лазерными пистолетами — начинается настоящий цирк! Вспомнить хотя бы ту же недавнюю историю, когда Трой расстрелял, считай что, целую армию скинхедов в одиночку. И они ведь были вооружены! Да что там... Обезьянам, в принципе, тоже можно в руке оружие дать — едва ли это сделает из них могучую армию...
А роботы Француза? Нет, безусловно, они во многом сильны — чёткая дисциплина, превосходно выполняют данные им приказы и указания, заложенные в них с момента создания, но они же теряются в любой ситуации, выходящей за рамки одного приказа! Когда приходит момент забыть о своей задачи и начать импровизировать, эти «солдаты» превращаются в тупую кучу металлолома. Куда всем этим андроидам и неофашистам до слаженной, проработанной команды Барса? Возможно именно из-за этого, а именно, из-за хорошей команды Короля кошек, с ним очень редко ссорятся, предпочитая воевать друг с другом, но никак не с ним!
Внезапный восхищённый свист вырвал Железную леди из её глубоких размышлений. Прямо перед ней стояло два здоровых парня в кожаных куртках, без зазрения пялящихся на её идеальные протезы.
— Что вылупились, парни? — с усмешкой спросила она. — Тоже себе такие хотите, а?
— Послушай, красавица! — с улыбкой проговорил один из них. Видимо, тот, кто посмелее. — Негоже такой девушке одной по потёмкам гулять! Не хочешь, мы тебе компанию составим?
Дороти с улыбкой смерила взглядом пристававших к ней парней. А что, ничего так спутники на одну ночь! Один посмазливее, другой посмелее... Но надо же с ними немножко поиграть!
— А что мне за это будет? — игриво спросила она.
— Я вылижу тебя всю! — внезапно проговорил второй парень. Тот, что посмазливее. — Я всё понимаю, но за такие ноги... Я просто вылижу тебя всю!
Янсен зашлась смехом. И не потому, что парень начал повторять всё по два раза от восхищения и волнения. Просто...
Ведь именно за такими словами она и пришла в этот вечерний парк, верно?
Леонард Милье с грустной улыбкой смотрел на решётку, похоже, навеки лишившей его свободы. Пятнадцать лет назад, будучи ни в чём невиновным, попал он впервые в камеру — и теперь, судя по всему, так в камере и умрёт. Покушение на убийство официального представителя любой из корпораций — серьёзное преступление, и хорошо, если Адольф сдержит своё слово, сохранив ему жизнь за то, что он сдал своего заказчика. А ведь, в сущности, и такой маленькой привилегии Милье может лишиться — если не по законному решению суда, то в какой-нибудь разборке в тюремном дворе. И у Адольфа, и у Француза длинные руки. Рано или поздно одному из них вполне может надоесть этот балаган, и он отдаст приказ убить такую мелкую сошку, как Леонард. На том вся жизнь Милье, загубленная войнами корпораций и интригами их представителей, и закончится.
Леонард с усмешкой глянул на стальные прутья своей камеры. Да, он помнил те времена, когда он только-только, в самый первый раз попал за решётку. Тогда, пятнадцать лет тому назад (подумать только, пятнадцать лет!) ещё попытались внедрить одно из нововведений в виде замены стальных прутьев решётки на аналог из лазерных прутьев. По идеи, это должно было выйти и дешевле, и действенней, чем прутья из стали — ведь, казалось бы, какой дурак по своей воле полезет прямо под прожигающий лазер?
И, как выяснилось, вся эта идея провалилась.
В первую очередь из-за резко увеличившегося числа самоубийств. Многие отчаявшиеся от мысли, что они очень не скоро окажутся на свободе, заключённые просто кидались на эти лазерные прутья от своего чувства безысходности. И, надо заметить, успешно кидались. За один месяц количество самоубийств в тюрьмах, где применили лазерные прутья, количество самоубийств выросло чуть ли не в два раза.
Но если бы это всё ограничивалось самоубийствами! Заключённые — народ, как правило, не слишком уж благородный. И если при стальных прутьях перепалка между двумя зэками могла закончиться простым фингалом под глазом, то теперь, когда лазерные прутья — фактически, орудия убийства! — располагались так близко, в шаговой доступности, число убийств заключённых другими заключёнными так же, как и самоубийства, резко выросли. Так что от идеи лазерных прутьев быстренько отказались. Смертоносность — то, что, по идеи, должно было стать их главным преимуществом, на деле стало их главным недостатком.
Милье окинул взглядом свою камеру. Маленькая, одноместная — совсем не такая, где он провёл пятнадцать лет своей жизни (там была здоровая камера на десяток человек) — теперь она будет, скорее всего, местом его пребывания до конца его дней. Если, конечно, как он раньше предположил, Француз или Адольф не пошлют кого-то, кто бы окончил несчастную жизнь бедного Милье.
Жалел ли он о том, что сделал? Ни капли. Да, именно из-за того, что он едва не убил Адольфа, Леонард оказался здесь, но сколько вины его в том, что ему пришлось пойти на такое страшное преступление? Разве не сама система толкнула его на этот путь, закрыв перед ним все возможности хоть как-то вернуться к честному труду? Разве ни система вынудила его согласиться работать на Француза? В конце концов, разве не из-за системы он в первый раз оказался в тюрьме, не будучи ни в чём виновным?
Леонард грустно посмотрел на решётки на окнах его маленькой камеры. Он даже и не знал, насколько близко к нему вызволение из этой маленькой одиночной камеры...
