опять зацепились.
— В последние дни вода в колодце оставалась? — спросил Волков.
— Не знаю. Я больше там не искал.
— Жаль.
— Что ж теперь делать? Виноват! Но мы багром прощупали все. Хорошо, хоть сейчас нашли и знаем кто?
— Не кто, а чье, — поправил Волков.
— Вы и теперь сомневаетесь, что убийца?..
— Да, как говорят, курс Маркинских акций резко повысился. И все-таки его виновность еще надо доказать.
— Докажем. Деваться ему некуда, Степан Герасимович!
Волков промолчал. Прошелся, громко рассуждая:
— Эх, если бы точно знать, когда брошен в колодец этот клад?
А Мельников нервничал: «Какая разница — когда? Что это даст?»
— Когда?.. Главное — плащ найден. На нем инициалы владельца. Я считаю, что Маркина нужно брать. И чем раньше, тем лучше.
— Как это брать? А если он не виновен? Представляешь?..
— А вы представляете, во что обойдется нам Маркин, если из-за нашего промедления он успеет смотать удочки? Что вы предлагаете?
— Понимаешь, Александр Васильевич, есть пословица: у смелого солдата и рукавица — граната. Но здесь безрассудную удаль допустить нельзя. О рукавице надо подумать. Оставь, пожалуйста, меня одного.
Мельников поднялся со стула:
— Плащ-накидку забрать на биологическое исследование?
— Безусловно. Если пятна окажутся кровью, желательно установить не только их групповую принадлежность, но и произвести экспертизу формы следов. В восемь вечера прошу ко мне. А насчет Маркина — никаких самостоятельных решений!
— Есть! — отчеканил Александр Васильевич. А сам подумал: «Осторожничает. Что тут неясного по Маркину? Алиби у него нет. Доспехи убийцы с его клеймом. Следил за мной. Не его ли работа — Крайнин?»
Вышел расстроенный. Боялся, что Маркин может скрыться. Если узнает, что найден его плащ, галоши и кастет, у него-то и выхода другого нет. А если на его совести маркер?..
Оставшись один, Волков тоже задумался. Что на плаще пятна крови, а не иного вещества, он почти не сомневался. Беглый осмотр кровяных следов тоже свидетельствовал, что следы — не имитация убийства. Следовательно, плащ принадлежит убийце. И все же...
Волков снял телефонную трубку.
— Соедините с начальником КЭЧ!
— Майор Журавский слушает!
— Борис Григорьевич! Вы не могли бы зайти ко мне с тем слесарем, который сегодня чистил колодец?
— Есть! Сейчас будем.
Слесарь был почти на две головы выше майора Журавского, худой, скуластый и сутулый. В кабинет они вошли вместе. Поздоровавшись со слесарем, Волков справился, как его имя-отчество, и пригласил сесть.
— Скажите, Иван Трофимович, когда вы обнаружили, что колодец наполнен водой и отчего он мог забиться?
— Сегодня утром. Забил тот «кляп», что вам майор принес.
— А уверены, что только сегодня утром? Мне известно, что в нем была вода еще в прошлый четверг.
— Точно, товарищ подполковник! Не скажу, правда, в четверг или среду, но была там вода. С капитаном из особого отдела мы багром все шуровали. Но дефект я тогда устранил, и вода сошла.
— Что же проход из колодца забило?
— Какая-то неряха уборщица половую тряпку в унитаз упустила. Ее пробило в колодец да намотало бумагой. Вот и пробка.
— Однако мне показалось, что вы не вполне уверены, был ли в колодце тогда сверток или нет?
— Вроде не должно быть. Обшарил ведь багром все закоулочки. Капитан ушел, а я и после еще там лазил. Тряпку подцепил, а вот... Думаю, будь там сверток, он бы быстрей тряпки попался.
— Так почему же все-таки не уверены? — повторил Волков.
— Видите ли, как тряпку вытащил, вода стала спадать. Потом пошла шустро. Ну, не дождался, пока до конца сойдет. Делов-то много.
— Понятно. Как часто вы делаете обход и проверяете колодцы?
— Да почти каждый день.
— И до сегодняшнего утра колодец работал нормально?
— Был бы забой, туалет сразу залило бы водой.
— Борис Григорьевич, а не могло ли случиться, что сверток брошен в канализацию давно, однако вода протолкнула его в колодец, скажем, только этой ночью? Там и застрял.
— Это исключено, товарищ подполковник, — подскочил Журавский. — Его в унитаз не протолкнешь.
— Об унитазе речи нет, — перебил Волков. — В центре туалета на полу имеется решетчатое квадратное окно-сток. Сними решетку и туда черта впихнуть можно.
— Вы правы. Но тоже исключено. Диаметр трубы, которая идет дальше под пол и в колодец, меньше, чем толщина свертка.
— Понятно, — Степан Герасимович прошелся по кабинету. — Что ж, давайте сделаем вывод. Насколько уразумел, сверток либо брошен в канализационный колодец этой ночью, либо лежал в колодце с прошлой среды, пока вода не закупорила им выход.
— Так точно, товарищ подполковник, — одобрил резюме Журавский. — Но первое — более вероятно. Если бы сверток был в колодце, когда его искал Мельников, слесарь нащупал бы его багром раньше, чем тряпку. Сверток тяжелый. Напор слабый. Вода скорее будет обтекать его, чем толкать. Уверен, попался бы под багор наверняка.
— Благодарю, Борис Григорьевич! Свободны, товарищи!
Журавский со слесарем ушли. Что сверток брошен в колодец сегодня ночью, теперь ясно. Но что принудило убийцу «перепрятать» сверток туда? Случайно или не случайно брошен сверток именно сегодня ночью? И вдруг догадка: «Ах, вот в чем дело...»
Срочно вызванный, Мельников вошел в кабинет запыхавшись.
— Где может быть сейчас Маркин? — спросил «начштаба».
— На аэродроме, наверное.
— Немедленно арестовать!
Александр Васильевич опешил. Он ожидал этого приказания. Но в такой форме и так внезапно... Машинально взглянул на часы. Около пяти. Рабочий день близился к концу. А Волков уточнил:
— Но арест должен пройти через Кикнадзе. Помнится, у Маркина должок пять суток.
— Будут осложнения, Степан Герасимович! Комендант откажется сейчас принять на гауптвахту. Туда принимают до двенадцати дня. Да и Новый год на носу. Вот если бы под следствие.
— Никаких «под следствие»! Понятно?
Мельников торопливо вышел и пошел к себе. Ему повезло. Майора Кикнадзе быстро разыскали на самолетной стоянке и позвали к телефону.
— Шалва Николаевич, надо срочно арестовать Маркина за ту пьянку.
— Ты не с Казбека упал? Посмотри на часы, пожалуйста.
— Пять. Он должен быть еще на службе.
— Ты правильно сказал. Мои люди не уходят рано. А какой дурак возьмет его на гауптвахту так поздно?
— Это моя забота, Шалва Николаевич!
Коменданту много объяснять не пришлось. «Раз контрразведка просит...»
Мельников положил трубку и закурил. Мысли были
