забуду свою профессию.
— Не забудешь. Здесь много русских эмигрантов. И Альберт превосходно говорит по-русски. Главное — практика.
— Зачем она мне? Разве я смогу найти работу по профессии? Вчера мне предложили в бар посудомойкой. Ты понимаешь?.. Посудомойкой! С каждым днем наше золото тает. Скоро я сойду с ума.
— Что легко нажито, легко и уходит, — печально пошутил Грюнке.
— Не остри, Отто! Эта легкость обошлась Гансу петлей.
Мамы Греты вскоре не стало. Занятая мрачными мыслями, она слепо пошла через дорогу перед стаей бегущих машин. Сироту Альберта забрал к себе дядя Отто Грюнке. Трудно судить, относился ли Грюнке к нему по-родственному. Дядя работал в каком-то ведомстве, и часто пропадал на целые недели, даже месяцы.
Однажды, после очередной длительной командировки, вернулся растревоженный. Раньше он никогда не говорил о будущем, а в тот вечер, оставшись с Альбертом один на один, вдруг спросил:
— Альберт, какую ты хотел бы иметь профессию? Тебе, мальчик, уже тринадцать лет.
Он неуверенно пожал плечами.
— Знаешь, мой милый, мне бы хотелось, чтобы ты пошел по стопам своего отца и дяди.
— Стать военным? — сразу нашелся Альберт.
— Не совсем так, — поправил дядя Отто. — Да, я был военным. Но, в основном, моя служба, так сказать, служба человека-невидимки. Кстати, такая работа довольно прибыльна.
Этим разговор и ограничился. Месяцев через восемь они опять сидели вдвоем.
— Ты не забыл о нашей беседе? — спросил дядя Отто.
— Нет, не забыл. Я буду, как вы!
— Молодец. В твоих жилах течет кровь наших предков. Ты безукоризненно знаешь русский язык, а все остальные науки постигаются гораздо легче. В разведшколу тебя определят через год-два. А пока хорошо бы мастерски научиться играть в футбол и баскетбол.
Вначале все шло хорошо. Отто Грюнке не мог нарадоваться успехам «племянника». Иногда он выезжал к Альберту в разведшколу, и они сидели до поздней ночи. Грюнке взволнованно говорил:
— Мы с тобой винтики в огромном сложном механизме. Но даже из-за винтика механизм может выйти из строя. Велика Россия. В лоб даже Гитлер не смог ее одолеть. Только умная и очень тонкая политическая игра винтиков-невидимок сможет нарушить ритм работы механизма Советов.
...Лежит Олег Козырев на нарах, смотрит на фото. Два очень похожих ребячьих лица. Военный и красивая женщина. Да, именно эта женщина не раз являлась ему во сне. Зубами скрипит Олег. Как его обманули!
Вместо эпилога
Над Степняковом золотилось полуденное солнце. Сверкал недавно выпавший снег, по-весеннему слезились сосульки. Трудно было поверить, что еще январь. А лазоревое небо, как говорят авиаторы, «миллион на миллион», принимало и принимало взлетающие самолеты.
Был обычный летный день. Стоя у окна, Степан Герасимович глядел на взлетно-посадочную полосу. Вот ее серого края коснулся приземляющийся истребитель и, гася скорость, побежал по бетонным плитам. На душе стало горько, что не дожил до этого дня Леонид Шевцов.
— Каковы результаты испытаний нового истребителя? — спросил Волков у Мельникова.
— Отличные. У этой машины прекрасные данные. Уже начат серийный выпуск. Вон, видите, она рулит на старт?
Истребитель на несколько секунд задержался на линии исполнительного старта и, взревев, помчал на взлет. Молнией сверкнув в лучах солнца, он стрелой ушел ввысь, оставляя позади отстающий звук.
В дверь постучали. Вошел широкоплечий майор и четко отрапортовал:
— Товарищ подполковник, майор Игнатенко прибыл для прохождения службы начальником особого отдела в Степняковский гарнизон!
Волков улыбнулся:
— Ну, что ж, Александр Васильевич, первое боевое крещение ты прошел. Надеюсь, неудачи не обескуражили. Начальника подобрали тебе неплохого. Желаю обоим — ни пуха ни пера!
Все трое подошли к окну. Из-за белесой тучки золотым ливнем струилось солнце. Взлетали и садились самолеты. Давно приземлился истребитель с бортовым номером тридцать три, но в небе остался его след — подсвеченный солнцем розоватый овал инверсии.
Примечания
1
Приспособление для обжимания пломб при опечатывании чего-либо, здесь — приборов и лючков самолёта.
