уже отключился.
– Что это было? – воскликнул Алекс и зачастил. – Когда вы успели поставить прослушку этой… искусствоведше?!
– Стоп, не торопись, – перебил парня Нечаев. – Когда Жанна вышла из комнаты за сервизом для моей подруги, то оставила на столе свой телефон… Теперь понял?
Нечаев во второй раз за сегодня набрал подполковника Следкома Огнева.
– Впереди ещё много работы.
* * *
Стоял тёплый московский вечер. За столом на веранде собрались Юля, её муж Гриша, Майя, Алекс и Нечаев. Все пили чай. Десертная ваза с изумрудным ободком была наполнена первой жимолостью из сада, на блюдцах лежала белёвская пастила и имбирное печенье.
– … потом Фёдор Ильич остановился в укромном месте, и я испугался, что он меня убьёт! – Алекс заикался от смеха. – Ведь в общаге я даже не проверил его документы. Вдруг он был заодно с бандитами?
– Сначала я должен был удостовериться, что ты не заодно с бандитами, – добродушно парировал Нечаев.
– Но как вы догадались про Жанну? – воскликнула Майя. Думая, что делает это незаметно, она гладила руку Алекса под столом.
– Уж слишком много совпадений: я представляюсь сыщиком, она легко соглашается отвести меня в хранилище, где разыгрывает сценку. При этом отказывается сообщать в полицию, запрещает опрашивать персонал и «вспоминает» все приметы Алекса…
– Федя, ты в принципе не доверяешь женщинам! – перебила Юля.
– Я доверяю своей интуиции, – грустно улыбнулся Нечаев. – Жанна использовала меня, чтобы реабилитироваться перед Коллекционером. Уверен, что звонки с угрозами поступили не только Алексу, но и Жанне. Несмотря на то, что они с Цветковым были любовниками.
Ощутив неловкость, Юля и Гриша переглянулись.
– А ты смотри у меня! Больше ни во что криминальное не вляпывайся. – Григорий веско бросил в сторону Алекса, и парень покраснел.
– Это профессор Гладков меня втянул…
– Кстати, что с ним стало? – уточнила Юля.
– Гладкова арестовали в аэропорту Шереметьево, – ответил Нечаев. – Он так и не попал на конференцию в Стокгольм.
– Если он вообще туда собирался, – сердито буркнул Алекс.
– Вполне возможно, что профессор хотел сбежать, – одобрительно взглянул на парня Нечаев. – Не удивлюсь, если Цветков угрожал и ему.
– И всё-таки, кто такой этот Коллекционер? – спросила Юля.
– Коллекционер, или Эмир Андреевич Цветков, старинный друг Гладкова, – охотно начал рассказывать Нечаев. – В своё время они вместе закончили истфак МГУ. Только карьера историка мало привлекала Цветкова на заре девяностых. Вместо этого он ушёл в бандиты. Со временем легализовался и от избытка средств и любви к искусству заделался коллекционером. Только бандитские привычки остались.
Юля подлила всем свежего чаю, и Фёдор охотно отхлебнул его перед тем, как продолжить.
– Вместе с Гладковым они обчистили не одну музейную коллекцию. Куда-то поставляли высококачественные подделки, где-то откровенно воровали, подкупая или шантажируя персонал. При этом очень умело скрывали свою деятельность. Следственный комитет знал о существовании некоего Коллекционера, но доказательств не хватало. Жанну и Цветкова арестовали с поличным при передаче Охотничьего сервиза, а Гладкова задержали благодаря свидетельским показаниям Алекса. Так что он молодец!
Нечаев мягко потрепал парня по плечу.
– А-а, с чего вы взяли, что Жанна и… этот Коллекционер были любовниками? – поинтересовалась Майя. Юля цыкнула на дочь, но Нечаев остановил подругу. Он поднял правую руку в привычном жесте.
– Ну, это очевидно. Такие люди, как Цветков, любят всё контролировать, а значит, он сам выбирал предметы для своей коллекции и сам вёл «переговоры». К тому же мир искусства тесен. Безусловно, Цветков пересекался с Жанной и раньше, а она эффектная женщина, которая любит роскошь. Как тут не вспыхнуть страсти?
– Но почему тогда Жанна просто не передала ему сервиз? Зачем нужна была вся эта кутерьма с магазином, Алексом и Гладковым? – спросил Григорий.
– Потому что Цветков не доверял ни-ко-му. И уж тем более Жанне. Она была лишь временным и весьма удобным увлечением. Цветков был всегда крайне осторожен. И создавал сложные цепочки, звенья которых не знали друг о друге и никогда не повторялись. Именно поэтому его так долго не удавалось поймать.
– Хорошо то, что хорошо кончается, – пропела Юля, любуясь сервизом.
Все присутствующие за столом согласно закивали, а Нечаев задумался.
Ольга Жигалова.
Искушение фарфоровой пиалой
Евгения подошла к панорамному окну, через которое открывался прекрасный вид на её дачный розарий, и довольно улыбнулась: наконец-то она пропишет ижицу этому «гениальному сыщику»! Идея нового детектива витала над ней лёгким ароматным облаком сигарного дыма.
– Бабуль, твои дюдики – отстой, – голос внучки вернул её в реальность. – Трупов – минимум, ничего крипового, короче, «не верю», – шестнадцатилетняя Дашка с важным видом сидела в огромном «писательском кресле» Евгении и мнила себя, по меньшей мере, Станиславским. Она выхватывала то одну, то другую страницу и безапелляционно комментировала написанное.
– Ну вот, смотри, – тыкала она изящным пальчиком с длиннющим устрашающим ногтем в текст, – не страшно! А здесь – не жалко! А вот это вообще только деткам на ночь читать, чтобы быстрее уснули!
Евгения улыбнулась и аккуратно прикоснулась кончиком сигары ко дну винтажной фарфоровой пепельницы Royal Garden. Фарфор был её второй слабостью, первой же были детективы, которые она строчила один за другим – и все в стол. За читателя она не боролась: её мало интересовало чужое мнение. Захватывал процесс. Написав очередной детектив, она праздновала победу: водила внучку в «достойный» ресторан, рассказывала ей, как мучилась с расследованием (или следак попался тупой, или сюжет не срастался, или психотип героя не соответствовал преступлению), затем теряла к своему детищу всяческий интерес и впадала в ипохондрию. И так до следующего замысла. Когда же он созревал, бабуля входила в раж: металась по дому в струящихся до полу одеяниях (мести полы было без надобности), пила в неимоверном количестве кофе, клацала на компьютере до боли в подушечках пальцев и не отвечала ни на чьи звонки. Сын злился, сноха негодовала, приходилось посылать на разведку Дашку. Внучка привозила внушительную сумку с продуктами (ибо в холодильнике, кроме сыра и черного шоколада, в «творческий период» ничего не наблюдалось), залезала с ногами в огромное «писательское кресло» и погружалась в чтение нового детективного хитросплетения. В целом же бабуля у Дашки была вполне-таки современная: не приставала с глупостями типа «съешь пирожок, а то совсем схуднула, оденься потеплее, а то простынешь» и тому подобное; курила сигары, артистично покручивая их длинными тонкими пальцами с безукоризненным маникюром, выпивала по вечерам глоток-другой виски и подкрашивала по-современному коротко подстриженные волосы в так называемый цвет «блошиного брюшка», а попросту – в тёмно-бордовый.
– Ну что ты молчишь? Я неправа? – жаждала полемики внучка.
– Дашуль, мне нет дела до критики, слава Богу, я не на учёном совете.
– Но согласись, что твои детективы как научные исследования!
– Расследование в чём-то похоже на исследование…
– Но у тебя там одна логика и психология! Ты даже со мной говоришь как с кафедры! Нужны действия, распутывание клубка навороченных улик! А у тебя… Мисс Марпл бы заскучала… Покруче надо замутить.
– Ладно, сброшу в следующий раз кого-нибудь со скалы или отравлю жертву при помощи Cerbera odollam – дерева самоубийц, пойдёт?
– А, ядом этого дерева проводили «тест на невиновность» на Мадагаскаре? Ты мне рассказывала!
– Да, это так называемый яд Церберы. Если кто-то выживал – считался невиновным, ну а в случае смерти это уже не имело значения.
– Круто, бабуля! Это же готовое название: «Тест на невиновность»… Нет, лучше «Тест на виновность». И давай перенесём всё в реал!
Звонок в дверь прервал их беседу. Дашка побежала открывать.
– Бабуль, курьер коробку принёс! Посмотреть, что там?
– Конечно, а от кого?
– Тааак… Это из Китая, от твоего бывшего аспиранта Чжан Джи! Ооооо! Ещё одна фарфоровая штуковина, смотри, – пиала какая-то…
– Дай-ка сюда…
– Вот он пишет, что это не простая пиала, а дорогая реплика Chicken cup, подобных ей подлинников всего 14… Период Чэнхуа, пятнадцатый век, Династия Мин, Чжу Цзяньшэнь. …Оооооо! Да это как раз то, что нужно!
– Боже, какая прелесть! – Евгения с восхищением рассматривала маленькую пиалу. – Мне когда-то дарили похожую,
