глазах ее выступают слезы при виде того, как тронут фюрер.
— Как проницательно, лорд Редесдейл. Мы в долгу перед вами за ваше благородное служение. — Он смотрит на Юнити и добавляет: — Невозможно сделать для нас больше, чем вы уже сделали, учитывая, что вы позволяете мне наслаждаться обществом вашей драгоценной дочери здесь, в Мюнхене. Постоянная компания моей личной Валькирии не только утешает, но и вдохновляет, внушает веру, что однажды мы сможем добиться союза Германии и Великобритании ради общей цели. Это ее заветное желание, и мое тоже.
У Юнити перехватывает дыхание, когда она слышит, как ее любимый Гитлер признается, что мечтает о том же, о чем и она. Это ее самое сокровенное желание, о котором она шепчет ему, когда они остаются наедине. Хотя, по правде говоря, они никогда не остаются наедине. Вокруг него всегда эсэсовцы, защищают величайшее достояние Германии.
— Мы все на это надеемся. В конце концов, некоторые из нас все еще помнят об исторических связях между Великобританией и Германией — политических, культурных и кровных.
Гитлер практически подпрыгивает на своем стуле при словах Пули:
— Ваши слова драгоценны и приятны, как оперы Вагнера.
Разволновавшаяся Юнити вмешивается:
— Мой отец поможет вам, чем сможет, в Великобритании, мой фюрер. Он так же твердо, как и я, верит, что мы должны способствовать миру между Великобританией и Германией. Если нам суждено объединиться, мы должны дружить.
Она поворачивается к отцу. — Так ведь, Пуля? Юнити знает, на чьей стороне сейчас сила.
Глава сороковая
НЭНСИ
20 марта 1937 года
Сен-Жан-де-Люз
Такое чувство, будто это задание дали мне, потому что мне нечего терять. Ни титула, ни высокого положения. Ни достойной карьеры. Ни подающего надежды мужа. И никаких детей, разумеется. Наверное, я должна быть благодарна, ведь это поручение вытащило меня из дома в мир.
Муля категорически отрицает, что меня выбрали по вышеперечисленным причинам. Она твердит, что я идеально подхожу для спасения Декки просто потому, что только моя политическая позиция — а я социал-демократка, если на меня надавить, — не вызывает отвращения у моей младшей сестры и, таким образом, у меня больше шансов вернуть ее, чем у кого-либо другого. Ко всеобщему ужасу, одна из моих сестер стала убежденной коммунисткой и сбежала в Испанию с Эсмондом Ромилли, тоже коммунистом и сыном кузины Нелли, сестры Клемми. Я должна убедить ее вернуться домой, в фашистское лоно нашей буржуазной семьи.
«Как?» — позвольте спросить. Понятия не имею. Декка приятнее в общении, чем Юнити, — она была симпатичной и популярной дебютанткой, хоть и без особого желания участвовать во всем этом, — но ничуть не менее упряма. И Эсмонд, скорее всего, такой же, судя по тому, что он сбежал из закрытой школы, чтобы издавать левый журнал, а потом присоединиться в Испании к антифашистским Интернациональным бригадам, с Деккой на буксире.
Вся эта чертова история нелепа и обречена на неудачу. Но мы с Питером отправились на побережье Франции встречать английский военный корабль «Эхо», на борт которого беглецов уговорили подняться, но только когда посол сказал Декке и Эсмонду, что без их сопровождения туда не пустят испанских беженцев. Гениальный, надо отметить, ход. И вот я среди грузов и такелажа в порту Жан-де-Люз, где стоит в доке «Эхо», думаю, как, черт возьми, я собираюсь притащить Декку домой к Муле и Пуле, ускользнув от внимания кружащих вокруг репортеров.
— Боже, это они? — Питер указывает на палубу эсминца, там юная пара стоит плечом к плечу среди смуглых испанцев. Я поразилась, когда бывший муж вызвался сопровождать меня в этой спасательной миссии: я думала, мне придется справляться в одиночку. — Нужно присматривать за маленькой мисс на случай, если характером она пошла в свою семью, — сказал он, подмигнув, и я тут же вспомнила, почему я с ним.
Щурясь на корабль на ярком средиземноморском солнце, я пытаюсь разглядеть пару, на которую указывает Питер. Наконец я замечаю свою прелестную младшую сестру, гибкую и темноволосую. Несмотря на то, что «Эхо» быстро приближается к оживленному французскому причалу, ее взгляд прикован к Эсмонду, глаза сияют.
— Чертова девчонка влюблена до безумия, — шепчет мне Прод, и это самое проницательное замечание, которое он когда-либо делал.
К коммунизму Декка пришла вполне осознанно и объяснимо — в ответ на ярый фашизм, который навязывала ей с самого детства Юнити, ее соседка по комнате, — но появление еще и романтического сюжета неизмеримо усложняет мою задачу. Думаю, теперь сестра в два раза крепче привязана к коммунизму.
Мы наблюдаем, как парочка неторопливо спускается по трапу, держась за руки, всего лишь с двумя небольшими сумками. Их беззаботные улыбки испаряются, когда я поднимаю руку, чтобы помахать им, и они меня замечают.
— Ты несносная девчонка, Муля реки слез пролила. Настоящий потоп.
— Что, черт возьми, вы тут делаете? — спрашивает она, а затем объявляет всем, кто готов слушать: — Это засада.
Я глубоко затягиваюсь сигаретой, прежде чем ответить, стараясь не сорваться на сестру.
— Дорогая, я бы не стояла здесь, в Сен-Жан-де-Люз, если бы ты не подделала письмо от друзей, якобы пригласивших тебя погостить во Франции, и не сбежала с Эсмондом. — Я машу рукой в сторону своего троюродного брата, с которым время от времени сталкивалась на каникулах у кузины Клемми и находила его неприятно воинственным. — Муля и Пуля буквально обезумели от беспокойства, как только узнали, что тебя нет в Дьеппе. Ты хоть представляешь, что пока мать Эсмонда не получила письмо, в котором сообщалось, где вы и что вы, возможно, поженились, наши родители только и делали, что сидели у телефона, ожидая звонка от вас или полиции? Они думали, что ты погибла.
На лице Декки мелькает тень сожаления, но недолгая — пока она не переводит взгляд на Эсмонда. Он, напротив, всем своим видом бросает вызов, и когда она это замечает, ее выражение лица тоже меняется, подстраиваясь под его. Она говорит:
— Какое ты имеешь право читать мне свои аристократские нотации? Мне уже восемнадцать, и я сама могу решать, что делать. Я хочу быть в корпусе прессы на Гражданской войне в Испании, вместе с Эсмондом.
Звучит так, словно эти слова родились в голове Эсмонда. Что случилось с моей сестрой? Она выглядит сердитой:
— Это ты подстроила, чтобы мы оказались на корабле? Из-за тебя власти нажали на нас и заставили подняться на борт?
Питер вмешивается:
— Полегче, Декка. Тут повсюду вокруг репортеры. Ваше маленькое приключение попало в заголовки новостей, и нам не хотелось бы, чтобы об этой встрече узнали газетчики. Но на всякий случай: правительство вмешалось по просьбе матери Эсмонда, а не твоей сестры или родителей, так что ты злишься не на тех.
