— Правда, — кивнул я, разглядывая невзрачного, худого и очевидно очень молодого «графа».
— Блин, я тоже себе хочу! Есть ещё?
— У тебя железки ни метра, — напомнил я ему рассеянно.
— Ну так будет же!
— Вот когда будет, тогда и приходи. Тоже мне, в паровозики ему поиграться… Ну, и что ты за хрен? — спросил я самозванца. — Откуда взялся?
— И почему такой дерзкий? — добавил со смехом Порток.
Тот промолчал. Тогда я подошёл и снял с него гоглы.
Под ними оказались испуганные, злые и нечеловечески синие глаза.
* * *
— Вот почему церковь объявила меня «креатурой Разрушителя», — закончил я свой рассказ. — Решили, что это я. Глаза прячу, весь подозрительный, сплошные от меня неприятности. Но я был уверен, что это только с детьми случается.
— А я был уверен, что в одном срезе не может быть более одного коллапса, — мрачно ответил Теконис. — Но Мультиверсум в очередной раз доказал, что бесконечно разнообразен.
— Здешняя Церковь как-то умеет засекать появление «синеглазых», — сказала Джулиана. — Это одна из основных её функций. Они находят их и… Нейтрализуют. Но они почему-то появляются снова и снова. Никогда о таком не слышала.
— Что значит «нейтрализуют»? — интересуюсь я. — Убивают, что ли?
— Тех, кто стал «ядром кристаллизации» для коллапса, нельзя убивать, — пояснил Теконис. — Это только ускорит процесс. Единственный способ остановить происходящее — удалить его из среза. В нашей части Мультиверсума этим занимаются корректоры. Но здесь церковь использует старинный кросс-локус — не то природный, не то поставленный так давно, что все уже забыли, кем. К сожалению, он ведёт в какой-то замерший мир, так что выпровоженные туда «синеглазые» просто умирают. Я прогулялся — ледяная пещера без выхода. И десятки окоченелых трупов, вмерзшие в лёд.
— Какой кошмар, — сказал я, поёжившись.
— Может быть, когда кросс-локус создавали, там был нормальный срез, — пожал печами Теконис. — Но теперь так. Церковники этого даже не знали — просто заводили жертву в особую комнату в подвале, закрывали дверь. Открывали — никого уже нет. Цикл обнулён, ждут следующего. Предупреждая вопросы — нет, я не знаю, что именно с этим миром не так. Академически это интересно, но практически я буду рекомендовать покинуть его, невзирая на любые убытки.
— Ты знаешь последствия, Лейх, — мрачно сказал Мейсер.
— Именно! — ответил он. — Я знаю последствия, если мы уйдём. Но я не знаю последствий, если мы останемся. И это пугает меня куда больше.
— Может быть, обойдётся? — осторожно спросил Фред. — Чёрт с ней, с прогностикой — мы уже знаем, что срез проблемный, будем осторожнее, «предупреждён-вооружён» и всё такое?
— Я категорически… — начинает Теконис, но тут пол вздрагивает.
«Бабах-бах-бах» — разносится эхо взрыва по коридорам загородного дворца.
— Ну, что, — торжествующе спрашивает наш зловещий слепец, — кто ещё за то, чтобы работать без прогностики?
Где-то внизу, на первом этаже захлопали выстрелы. Грохнул второй взрыв, пальба усиливается. По звуку — бьют револьверы и карабины. Но вот раздался сухой треск штурмовой винтовки — наши бойцы приступили к исполнению своих прямых обязанностей.
— Сидите тут! — заглянул в дверь встрёпанный Слон. — Мы разберёмся!
— Чёрта с два, — вскакиваю я. — Там Нагма!
Слон кивает — я его заместитель, мне можно. С собой у меня только пистолет, до арсенала далеко, но я и так справлюсь. Не могу не справиться.
— Скорее всего, пришли за Перидором, — сообщает Слон, меняя магазин, — прорываются к императорским покоям. И да, твоя дочь там, у принцессы. Беги, я вниз, попробуем взять их с фланга.
— Да кто они?
— В душе не ебу, — выругался командир, — а что, есть разница?
Я бегу через спальни, оттуда есть проход в тронный зал и на императорскую сторону дворца. Перепуганная прислуга прячется за шкафами и кроватями, глядя на мня выпученными глазами. Чёрт, надо было свалить в графство, в моём замке нас хрен возьмёшь, а тут у Перидора проходной двор. Ничему его покушения не учат.
В покоях принцессы никого — ни Катрин, ни Нагмы. Дальше, дальше, они должны быть где-то здесь! Стрельба нарастает и приближается. Точнее, я приближаюсь к ней. Здесь перекидываются штучными, но громкими «бабахами» однозарядки — карабины и револьверы. Видимо, охрана Императора ведёт бой с нападающими. Треск очередей почти не слышен, наши бойцы далеко. Защищать Перидора — не их задача. Они сейчас перекрывают проходы к залу, где сидит группа Мейсера. Ребята надёжные, отличные профи, там враг не пройдёт, я уверен. Но Нагма где-то здесь.
Дверь тронного зала открываю с ноги, отшатываюсь за косяк, пропуская выстрел, влетаю боком, сразу начиная стрелять, и метусь вдоль стены, не давая прицелиться. Револьверы стреляют медленнее и не очень точно — отдача у них очень сильная, после каждого выстрела надо целиться заново. Я сбрасываю под ноги первый магазин раньше, чем они успевают взвести курки в третий раз, и ни один в меня не попал. Впрочем, я не основная мишень — охранники Перидора палят из-за импровизированной баррикады из трона и стульев. Трон массивный, дубовый, из доски толщиной в ладонь, и я краем глаза вижу торчащие из-за него кружева. Не знаю чьи, но женские. Второй магазин пошёл. Всего их три.
— Ты цела?
— Да, пап, не зацепило. Но император…
Перидор лежит так, что можно даже не щупать пульс. Но я щупаю. Да, без вариантов. Принцесса… или уже императрица? Катрин рыдает у него на груди, периодически встряхивая тело, как будто надеясь, что от этого оно оживёт.
— Он умер, моя принцесса.
— Мой паладин, сделай что-нибудь!
— Увы, Катрин, уже поздно. Надо бежать, ещё ничего не закончилось.
Ворвавшихся в зал мы перестреляли, но стрельба нарастает снова, сейчас тут будет жарко. Последний живой бодигард императора перезаряжает карабин и показывает мне жестом на принцессу и на дверь. Сам он хочет пасть с честью над телом хозяина. Самурай хулев.
— Пошли, пошли, — тяну я девушку.
— Я не брошу отца!
— Принцесса Катрин! Меровии ты нужна живой!
— Бежим, Кать, слушай моего папу, он знает, что делать! Мы вернёмся!
Мы только-только успеваем прикрыть за собой дверь, когда в зале снова хлопает карабин охранника и ему отвечает треск револьверов.
— Сюда, быстрее, за мной! — командую я, тащу за руку Нагму, не выпускающую руку Катрин.
— Куда мы? — спрашивает дочка на бегу.
— В убежище. Помнишь его?
— Там, где мы Катьку лечили, точно! Давай, Кать, поднажми, тут рядом!
Пластина на стене неприятна на ощупь, я толкаю дверь — да, тот же странный дом в том же странном месте. Значит, работает.
