Глава 1. Шесть лет одиночества
— Двадцать один, пап. И это были не самые простые шесть лет.
— Прости, дочь.
— Я знаю, что ты не виноват, — Нагма всё так же морщит нос и поджимает губки. — Но я почему-то ужасно обижена. Обещал не бросать — и вот.
— Я…
— Молчи. Мне надо выговориться. Или выплакаться. Я ещё не решила. Пап, я сначала каждый день туда бегала! Думала — ну вот, вот, сейчас… Потом не до того стало, конечно, тут такое творилось, ты себе не представляешь! Но я так ждала!
Нагма, совсем взрослая девушка, осторожно, неловко, сама себе удивляясь, меня обняла. Плечу стало больно, но я не подал вида, аккуратно прижав её здоровой рукой.
— Как только смог, колбаса.
— Ну какая я теперь «колбаса», — фыркнула она. — Я, не поверишь, чуть замуж тут не вышла!
— Замуж?
— А, ерунда, глупости, забудь. Плохая была идея с самого начала. Просто от одиночества. Знаешь, я ведь уже стала думать, что ты не вернёшься.
— Я вернулся.
— Я вижу. Но в тебя выстрелили, и ты исчез. И когда не появился через год, я подумала: «А вдруг его убили? Ведь не мог же он меня бросить!»
— Я не…
— Молчи-молчи. Я, блин, как Катька, борюсь с желанием спросить, «любишь ли ты меня ещё». Хотя знаю, что для тебя прошло всего ничего…
— Я не знаю, сколько прошло. Я терял сознание несколько раз.
— Неважно. Ты здесь. Я тебя люблю, хотя злилась эти шесть лет — ты не представляешь как. Мне дико, жутко, ужасно тебя не хватало. Пап.
— Я здесь. Я люблю тебя. Ты выросла очень красивой, ты знаешь?
— Да, мне мильён раз говорили. Я же самый заманчивый приз для любого жениха в Меровии! Мне такие серенады поют, аж ухи сворачиваются. «Ах, графиня, ваша несравненная краса…» — а также связи с императорским домом, угу. Достали, сил нет. Им не я нужна, а моя мачеха.
— Мачеха?
— А, чёрт, ты же не в курсе. Прости, пап, мы тут тебя женили. Без этого было никак.
* * *
Императрице Катрин двадцать шесть. Здесь это зрелый возраст. Пора полного расцвета для женщины из аристократии. Крестьянка к этому возрасту родила десятерых, сожгла лицо солнцем, сгорбила спину тяжёлым трудом, изуродовала руки ледяной водой и мыльным щёлоком. Императрица всего лишь перестала выглядеть юной.
— У меня не было выбора, — сказала она твёрдо, но глядя чуть в сторону, мимо меня. — Я не могла унаследовать трон не замужем. У меня не было жениха и времени на поиск. Все были уверены, что трон достанется Джерису, а меня убьют. Граф Морикарский оставался единственным вариантом. О том, что мы сговорены отцом, просто не объявляли о помолвке официально, и так годами болтали при дворе. Наша свадьба прошла закрыто и без торжеств — тогда ещё длился траур по отцу. А что граф потом сразу уехал — не то в колонии, не то на границу, — так он и раньше пропадал годами.
— Не понял, — спросил я озадаченно, — так я что, Император Меровии?
— Нет, — покачала сложной причёской Катрин, — ты мой консорт.
— Катрин императрица, — пояснила Нагма. — Но её муж не обязательно император. Просто граф Морикарский.
— Мне была нужна полнота власти, — спокойно сказала Катрин, — я осталась совсем одна.
* * *
— Но почему ты не вернулась в Берконес с командой Мейсера? — спросил я первым делом у Нагмы. — Почему осталась здесь?
— А меня, знаешь ли, никто и не приглашал! — ответила она сердито. — В тебя стреляют, ты окровавленный падаешь, за тобой закрывается дверь… Кстати, это были уже не заговорщики, ты знаешь? В тебя выстрелил гвардеец охраны. Просто не разобрался. Нам уже ничего не угрожало, нападавших перебили. Я сразу открыла дверь, но тебя там уже не было.
— Да, Теконис говорил, что это так не работает.
— Я побежала к Теконису, чтобы этот чёртов колдун тебя вернул, но их не было. Никого. С тех пор я их не видела.
— Что-то не вяжется, — покачал я головой. — Ладно Мейсер и прочие, но Слон бы тебя ни за что не бросил. У него полно недостатков, но за своих он стоит железно.
— Я не знаю, пап. Но они исчезли. Их не было ни во дворце, ни в нашем замке. С ними пропали все управляющие и специалисты-вахтовики, остались только местные и иммигранты. Ах, да, ещё этот, король Нарнии! — засмеялась Нагма. — Но тогда мы о нём не думали.
— Порток остался здесь?
— Представь себе. Он нам здорово потом помог, но в тот момент я была в полной панике.
— Представляю себе.
— Не, не представляешь. Не знаю, какую глупость я бы учинила, я даже пыталась кросс-локус сама открыть! Хорошо, что не смогла, а то так потерялась бы где-нибудь в Мультиверсуме. А потом за мной примчалась Катя и сказала: «Не бросай меня, моя фрейлина, я без тебя не смогу», — и я, конечно, осталась. Кроме того, первое время я всё время ждала, что ты вернёшься.
— А потом?
— А потом перестала.
* * *
«Император Меровии Джерис» объявил, что после заслуженной смерти узурпатора Перидора в результате «заговора истинных патриотов», который он, разумеется, «не поддерживает, но понимает», настал долгожданный момент для его возвращения в Меровию.
И грянула война.
Теперь, шесть лет спустя, уже сложно восстановить все подробности. Во всяком случае, из путанных рассказов Нагмы, которой тогда едва исполнилось шестнадцать, и она пребывала в состоянии постоянной деятельной паники, взяв на себя обязанности секретарши, конфидентки, подруги и жилетки-для-поплакать Императрицы. Следила за тем, чтобы Катрин не сошла с ума и не надорвалась под тяжестью свалившегося на неё наследства.
Первый самый тяжёлый удар Меровия выдержала только благодаря проведённой генералом Корцем военной реформе и заботливо заготовленным им сюрпризам. Скажем, к колючей проволоке и окопам багратийцы были готовы, а вот к минным полям — нет. Заложенный запас прочности и неплохая подготовка «михайловских кадетских училищ» позволили удержать ситуацию, несмотря на войну на два фронта. Багратия и Киндур напали одновременно. Киндурцы на востоке увязли почти сразу, но они всегда считались менее серьёзными противниками. Багратии же, невзирая на потери, удалось в нескольких местах продавить фронт, создав опасность окружения приграничных гарнизонов и нарушив их снабжение.
