Глава 1. Фрактал меняет вектор
— Нет, это не наш косяк, — злится Слон, — мы охраняем вас, а не Императора. Да нам бы никто и не позволил его охранять, у него гвардия есть. То, что мой заместитель оказался в кортеже и не дал его добить, — это вам просто повезло.
Джулиана и сама это знает, просто срывает злость. Все планы пошли к чёрту, отпуск откладывается, графики летят под откос. Нет, Император жив. Я тоже. Хотя неслабо шарахнулся башкой и, со слов Нагмы, вырубился, это длилось буквально полминуты. Когда нападавшие двинули к нашему лежащему на боку экипажу с недвусмысленным намерением закончить начатое, я восстал, как зомби, с разбитой харей и глазами в кучу, весь залитый кровью из рассаженного об камень лба, и перестрелял их к едрёне маме как в тире. Выглядело это так инфернально, что дочь не могла решить, меня она сильнее испугалась или за меня. Так что я теперь раненый герой, но ни хрена не помню. Впрочем, всем не до меня — Император выжил и даже почти не пострадал, не считая умеренной контузии, а вот его жена и сын — нет. Они спереди сидели, и бомба рванула прямо под их лавкой.
Ситуация, как выражается Фред, «зависла». Покинуть сейчас срез, как мы собирались, очевидно нельзя — Перидор, мягко говоря, не в полном адеквате. Гибель супруги и наследника шокировали Императора, он преисполнен горя и не может думать ни о чём, кроме мести. Надеемся, что это временно, потому что мы в числе подозреваемых.
— Жопа, Докище, в том, что это была наша взрывчатка, — объясняет Слон. — Которой тоннель пробивали. Разумеется, кто-то просто спёр один из зарядов с детонатором, не так уж это и сложно, но мы тут чужаки, а значит, крайние.
— И что, аборигены просто так сообразили, как использовать инженерный заряд в бомбе? — сомневаюсь я.
— У них в армии есть гренадеры. Мечут чугунные гранаты, начинённые порохом. Такой, конечно, на скаку карету не подорвёшь, фитиль горит непредсказуемо, да и взрыв слабый, но принцип они знают, а дальше догадаться несложно, — объясняет генерал Корц. — Инцидент показывает, что у нас есть внедрённые агенты среди местных рабочих или подрядчиков. Не то чтобы мы этого не ждали, но покушение на Императора — уже как-то чересчур.
— Это очень странно, — качает головой Джулиана, — терроризм надо заслужить, он явление более зрелого и демократичного общества. В монархиях первых лиц травят, душат шарфиками и бьют по голове табакерками. Причём, ближайшие родственники, а не диверсионные отряды.
— Что-то выяснили по ним? — интересуется Слон.
— Да, — говорит Мейсер. — Их опознали местные. Почти все просто наёмники, но есть несколько меровийских аристократов третьего разбора и человек из свиты багратийского посланника. Скорее всего, теракт спланирован их разведкой, но с участием местных, купленных или мотивированных. Реформам рады далеко не все дворяне Меровии. Я бы даже сказал, большинство не радо.
— И всё равно, — настаивает Джулиана, — что-то тут сильно не сходится. Для аборигенного менталитета убить Императора, да ещё с семьёй, — очень нехарактерный паттерн. Нас — запросто, мерзких чужаков сам бог велел. К такой попытке мы всегда готовы. А вот августейших лиц не убивают даже в ходе войны. Не принято. Такой инцидент критично десакрализует верховную власть, это недопустимо. Что дальше, господа?
— Фактически, сейчас всем распоряжается брат Перидора, принц Джерис, — сказал задумчиво Мейсер. — И он уже потребовал остановить работы на тоннеле до выяснения всех обстоятельств.
— Шустрый какой… — неодобрительно покачал головой Слон. — Вы его послали, надеюсь.
— Вежливо сказали, что примем во внимание только личное распоряжение Императора. Но формально он уполномочен и имеет такое право. Император недоступен. То ли он не хочет видеть именно нас, то ли вообще недееспособен. Док, как вы оцениваете его травмы?
— Не имею к нему доступа точно так же, как вы, — огрызнулся я, — откуда мне знать? Сразу после покушения он не выглядел сильно пострадавшим. Но если у человека, которого закидало фрагментами тел жены и сына, отъезжает крыша, ничего удивительного в этом нет. Удивительно было бы, если б не отъезжала.
— А как себя чувствует его дочь? — не отстаёт Мейсер. — С ней же видитесь регулярно?
— Физически она совершенно здорова. Морально сильно подавлена.
Принцесса Катрин фактически переселилась к нам с Нагмой. Отец видеть её не желает, девочка в отчаянии. Она и так чувствовала себя нелюбимым ребёнком, а теперь отвергнута окончательно и винит во всём, разумеется, себя. Так получилось, что фрейлина и паладин — самые близкие ей люди. Нагма её тормошит, развлекает, не даёт впасть в депрессию, но она не всесильна. Ребёнок потерял мать и брата, отец не желает её видеть. По дворцу ползут шепотки, что он винит Катрин в случившемся. Её фирменное невезение. Мол, это ей предназначено было умереть, но колдуны-чужаки её спасли за счёт других… Не думаю, что это действительно слова Перидора, он отнюдь не суеверный дурак, но нет дыма без огня. Джулиана считает, что это часть кампании против нас — мол, хотя напали на кортеж не без участия Багратии, но виноваты колдуны, проклявшие девочку. Свою нотку пикантности вносит тот факт, что с момента теракта Катрин даже не споткнулась ни разу. Как отрезало.
А я слишком часто думаю о том, что это Нагма могла ехать в карете с Катрин, а не Катрин — в нашей с Нагмой. В последний момент девчонки передумали.
— Вероятно фрактал сменил вектор, — предполагает Теконис. — Основной стала ветвь, где принцесса жива. Увы, вот такой ценой.
— Получается, это действительно наша вина?
— Причём тут вина? Любое действие имеет последствия. Виной оно становится лишь в том случае, если имели целью достижение именно их. Разве вы, спасая девочку от Красного Мора, ставили своей целью смерть её матери и брата?
— Нет, разумеется, — возмущаюсь я.
— Вина ваша лишь в том, что вы пренебрегли моей настоятельной рекомендацией не вмешиваться в судьбу принцессы. Пусть это будет уроком вашей дочери — только не надо делать вид, что она её не рисовала. Результат говорит сам за себя…
Это не стало уроком Нагме, потому что я ей ничего не сказал. Ещё не хватало нагрузить её комплексом. Уж я-то знаю, как это давит.
* * *
Отчаявшись получить аудиенцию у Императора, мы вернулись из дворца в графство. Через неделю Мейсер впервые поднял вопрос о признании проекта провалившимся.
— У нас есть наработанные решения для таких ситуаций, — вещал он на собрании, — и вы их знаете.
Я не знаю, но остальные кивают. Лица их при этом не выглядят счастливыми, так что решения эти, надо полагать, не самые приятные.
— Однако, — продолжает он, — мы в самом начале второй фазы, вложения пока не критичны, мы можем позволить себе просто списать их и переключиться на другой проект.
