скромным, требовательным к себе и отзывчивым к людям человеком, каким его всегда знали друзья. Он умер в 1955 году в Братиславе, в маленьком учительском домике, построенном когда-то собственными руками… Всем своим чистым нравственным обликом, несгибаемой силой духа, великой сопротивляемостью коварной болезни он напоминает другого пламенного борца за счастье людей, советского писателя-коммуниста Николая Островского.
В 1950 году, когда переиздавали его повесть «Дети Ченковой» на чешском языке, Краль, обращаясь к своим новым читателям, писал в предисловии к книге: «Я знаю, что это не слишком веселое чтение, но я верю, что, когда вы дочитаете мою книгу до конца, у вас прояснится лицо и вы с радостной улыбкой и удовлетворением скажете: „Так вот каким было страшное вчера и какое счастье жить в прекрасном сегодня!“ Так научитесь же еще горячее любить справедливость и еще упорнее трудиться во имя нашего общего блага». Этот завет словацкого писателя-коммуниста обращен и ко всем, кто прочитает его повесть по-русски…
Ю. Богданов
I. РАЗЛУКА С МАТЕРЬЮ
СКАЗКА ЛЕСНОГО ОЗЕРА
Мы начнем с одного вечера. В сумерках прячутся очертания скалистых татранских вершин. Тени ложатся на долины, падают на лес, и не будь горящего костра, едва ли мы разглядели бы место, где хотим познакомиться с Мишо, Ганкой, Палько, Эвичкой и с их матерью Зузаной Ченковой.
Это райское местечко в лесной чаще. И приведет нас туда почти незаметная тропинка, неподалеку от Татранской Ломницы, в направлении к Смоковцу на юг от дороги Свободы. Если отправиться по этой тропке, то сперва запутаешься в ее поворотах среди молодого ельника по берегу журчащего горного ручейка. Но через триста шагов дорожка сослужит свою службу. Лес поредеет, заблестит темное зеркало небольшого озера, а с пригорка за ним хмуро выглянет заброшенный сарай.
Перед ним борются с темнотой наступающей ночи языки пламени. На лужайке, вокруг костра, расположилась семья Ченковой. В глиняном горшке на горячих угольях доваривается похлебка из сыроежек, а на вертеле корчатся и шипят грибы боровики. Это варится ужин для пяти голодных ртов.
Один из чудесных вечеров в конце лета. Сонно квакающая лягушка у озера бормочет последние слова своей вечерней молитвы, лес погружается в тишину. Как раз подходящее время для сказок. Но жизнь сурова к детям Ченковой — в их детстве нет ничего привлекательного. Вот почему Зузана Ченкова рассказывает о действительности.
— Да, дети. Еще недавно — и полгода не прошло с тех пор — жил в лесном домике, неподалеку отсюда, лесник со своей женой и четырьмя детьми. Хороший человек он был. И свою семью очень любил. С утра до ночи хлопотал он, чтобы накормить ее получше. Службу свою нес исправно, да и помимо того работал много, потому что служба приносила ему мало дохода. Она давала ему жилье, мог он набрать в лесу топлива сколько нужно в домашнем хозяйстве, мог пасти корову в придорожных канавах. И это было все. А обязанностей у него было множество. И за лесом ухаживать, и лесные плоды стеречь, дичь лесную охранять. Выставлять для нее в лесу соль, рыть колодцы. Бывала работа и потруднее, ведь в любое время могли приказать ему стать загонщиком во время охоты. А охоту устраивали часто. И зимой и летом, во всякую погоду. Господа от скуки охоту затевали, и лесник всегда должен быть готов к ней. Это было очень трудно. Но всего хуже пришлось леснику в последнюю зиму, когда его гоняли подряд несколько дней, пока он не свалился, окоченев и потеряв силы. Вот тогда-то он и заболел воспалением легких, у него сделался сильный жар, и через несколько дней он помер.
Да, хорошо нам при нем жилось! Хоть и бедно, хоть и нехватки всякой и тогда было много, но все же не так плохо приходилось, как сейчас. Но едва наш лесник отдал богу душу, в дом приехал новый, и нам, нищим — потому что нам сказали, будто отец помер по своей вине, — пришлось собрать узелок и уходить куда глаза глядят. Хорошо еще, что новый лесник добрым человеком оказался и позволил нам жить летом на чердаке этого покинутого сарая! Здесь мы можем хотя бы на ночь укрыться, словно звери лесные в своей берлоге! Да мы и этому рады! Я хожу в отель мыть лестницы и там на кухне получаю столько отбросов, что мы можем порой пообедать по-княжески; вы бегаете по лесу, собираете хворост и грибы, так что нашему ужину, пожалуй, могут позавидовать и избалованные господа, которые только мечтают на мягких диванах о таких приключениях. Только недолго нам осталось здесь жить. Лето проходит, господа после летнего отдыха разъезжаются, и я все больше боюсь, что скоро в отелях для меня работы не найдется. Вместе с летом исчезнут и лесные дары — вы, что ни день, приносите их меньше в своих корзинах. А что будет с нами дальше? Где мы найдем приют зимой? Кто о нас позаботится? Скоро мы уже здесь не прокормимся. Надо нам и о другой работе подумать. Поучиться… Но чему?.. Воровать? Попрошайничать? Ладно, и просить научимся! Попробуй ты завтра, Палько! Встань у дороги с самого утра и проси! Авось и сжалятся над тобой. Ты еще маленький, славный мальчишка, красивый… А теперь пойдем спать. Похлебку и грибы вы съели. Вот и ладно. Доброй ночи…
Сказка становится явью. Последние искры летят от костра. Крыша сарая разевает пасть на чердак. Здесь на тряпках укладываются пять человек. Пять божьих подобий. Пять свободных граждан. Пять нищих. Пять восклицательных знаков перед глухой совестью. Пять знаков вопроса будущего.
Доброй ночи…
ПРЕЛЕСТНЫЙ МАЛЬЧУГАН
Цветы шиповника утопают в утренней росе. Над лесом птицы приветствуют восходящее солнце. На лесах татранских новостроек показываются подростки — мальчишки и девчонки — с носилками извести. Из отелей выходят господа, дамы, бульдоги на первую утреннюю прогулку в парках. И у придорожной канавы просит милостыню четырехлетний Палько.
— Клону… пожалуйста.
И все вокруг чем-нибудь недовольны… Цветам шиповника хочется побольше лепестков, чтобы сравняться с садовыми розами. Птицы мечтают о более красивом голосе, чтобы он звучал еще пленительнее. Подростки стонут под тяжестью ноши. Дамам и господам не нравится Палько, который клянчит милостыню. Бульдоги ненавидят позолоченные цепочки, а Палько — свой голод.
— Пожалуйста, клону… Пожалуйста. Есть хочется…
— Ишь ты! Экий маленький попрошайка, — говорит важный господин. — Хочет всего крону. А пятак не хочешь? Хватит с тебя…
— Пятак, так и быть, дам,
