— Вика, у твоего отца была любовница. Ваша повар в доме, — уточняет, поглаживая по спине своей теплой ладонью.
— Нина Степановна не могла ею быть, — не унимаюсь, отказываясь верить в этот бред. — Костя, ты что-то путаешь, ну сам подумай, — стараюсь улыбнутся, чтобы он ответил мне тем же. Но Костя не пробиваем. И только сейчас вся реальность обрушивается на меня самым тяжелым кирпичом по голове. Картинки перед глазами сменяются одна за одной, будто в мозгу включился ускоренный режим перемотки в прошлое, где мы с Мирославой вдвоем — как сестрички, бегаем в саду, и папа целует нас обеих, даря любовь каждой из нас. Когда мы обе в парке, и опять с нами мой, нет — наш, папа, который вырвался на выходные, чтобы отвезти своих дочерей на экскурсию. Следом идут дни рождения, где опять всюду мы вместе. Но нет ни мамы, ни Нины Степановны, будто им было запрещено разделять идиллию, или иллюзию. Как угодно назвать, если все же это имело место быть, а не мое воображение. Слезы жгут глаза, и я от отчаяния закричала, стуча по груди Дубровского кулаками. И Костя принимал мою боль, разделяя ее. Разделяя предательство моей семьи по отношению ко мне.
— Вика, успокойся, — утешает, целуя в висок. Он покачивается из стороны в сторону, будто убаюкивает нас двоих. И в его объятиях мне действительно становится проще переносить весь кошмар. Ощущая его тепло, что согревает снаружи, я закрываю глаза и глубоко вздыхаю. — Это малое, что тебе известно, — снисходительно подмечает, маскируя слова в косой улыбке.
— Боже, — вырывается возглас, — не говори, что я вообще не их дочь, потому что ведь поверю в это, — попыталась тоже отшутиться, всё еще пребывая в каком-то помутненном состоянии. Как будто кошмар переселился в реальность, заменяя ту адскими событиями.
— Нет, Вик, не надейся, — ухмыляется, и я тоже хохотнула. — Ты законная наследница, как и Мирослава.
— Мама знает, — произношу, не прося подтверждения, хотя Костя кивает.
— Знает, и манипулирует тобой. И мной, — со злом высказывается. Я чувствую, как это утомило Дубровского, но отчего-то мужчина не мог преодолеть препятствие, хотя ему любая гора — не конкурент.
— Ты должен развестись с ней как можно скорее, — в моем голосе слышится не просьба, а практически приказ, и потому Дубровский ласково провел по нижней губе, замечая мне мой боевой настрой против матери. И я пойду против нее, а сначала поговорю, чтобы убедиться и послушать ее точку зрения.
Так учил отец.
Папа, почему ты мне ничего не рассказал… почему молчал, что Мира моя сестра, и всю сознательную жизнь она прислуживает мне… почему все так сложилось…
— Вообще, — Дубровский расслабил хватку, и снова отошел от меня. Я сама присела опять на кровать, закутываясь в полы халата, — документы на развод были поданы в тот момент, как только брак был официально оформлен. Но загвоздка в том, что Евгения обманом вместе с шавкой в моей компании подменили брачный договор, и теперь в случае развода она получает все мои акции. Этого я допустить не могу, Вика, — Костя качает головой, продолжая ходить по комнате туда-сюда.
— Сука, — вырывается ругательство, и я устала сдерживать себя в эмоциях. Сама соскочила и понеслась… я проклинала мать… я желала ей чего угодно, но только не добра. Костя смиренно ждал, пока во мне весь вулкан не выкипит до последней капли лавы. И я была ему благодарна, что он дал мне возможность проораться. Остановившись, я топнула босой ногой, смахнув с лица уже подсохшие пряди. — Я покажу ей, кто в доме хозяин, — серьезно настроена на разговор с ней, и буду добиваться, чтобы мама выложила всё до последнего слова. Костя согласно кивнул, и вновь обнял меня, и я ответила взаимностью, смыкая руки в кольцо вокруг его талии.
— Только сначала убедись в верности своих действий, прежде чем пойдешь на таран, — проговаривает, напоминая мне опять-таки мудрые мысли моего отца. — Евгения не глупая женщина, и наверняка просчитала каждый шаг. Будь внимательнее, Вика, — предупреждает меня, пристально вглядываясь в мои глаза, не моргая. Ласково гладит по щекам, вытерая мокрые дорожки.
— Ты говоришь, как он, — сухо замечаю, и пока в моем сознании нет прощения отцу. Скрыть от меня то, что всегда было наяву. Дубровский просто вздохнул, уводя нас двоих из комнаты.
— Я обещал накормить тебя, — поясняет мне на мой невысказанный вопрос, — и позвони Вере, — теперь напоминает мне о моем порыве скорее связаться с подругой. Я робко улыбаюсь ему, и следую в обнимку на кухню. Мы не договорили, и о многом предстоит еще разузнать, а пока я должна собраться с силами и подумать, как быть дальше…
Глава 31Пока Вика разговаривала с Верой по мобильному в моем кабинете, сам связался с Эдуардом, где просил его перенести нашу встречу на утро завтрашнего дня. Да и не хотелось бы мне, чтобы Вика накручивала всякие дурные мысли; для девушки достаточно того удара, которым наградили родители.
— Костя, — Эдуард затягивается, шумно выдыхая. Я сижу на кухне, оперевшись локтем о стол, сжимаю пальцами переносицу. Усталость обрушилась на меня, и вся ситуация давит на плечи, не говоря уже о других проблемах, которые все разом вдруг всплыли на поверхность. — Твой план, конечно, хорош, — в голосе друга слышатся сомнительные ноты, и я напрягся, ожидая получить отказ.
— Не томи, — уже со злостью оборвал его, обращая внимание на писк микроволновки.
— Евгения не глупая женщина, почему ты решил, что наш с тобой план сработает? Почему просто не переписать компанию на Вику, без делёжки? — Эдуард все еще пытается переубедить меня насчет продажи моей компании ему, чтобы таким образом ускорить бракоразводный процесс.
— Вика вступает в права через четыре месяца, а ее мать собралась шантажировать дочь мной, — поясняю.
— Сука, — выругался друг, сплюнув. — Дела плохи, Дубровский. Впервые в жизни, баба взяла тебя за яйца, — нездорово хохотнул, а мне совершенно было не смешно, но Эдуарда я поддержал, ухмыльнувшись.
— Если точнее, то только одна смогла, — с улыбкой произношу, сразу думая о Вике. О том, как ее обнаженное тело скользит подо мной. Боже, где были мои глаза, когда я не распознал в ней тягу ко мне. Сам себе не рад, и потому быстро вскакиваю, лишь занять свою свободную руку. Вынимаю из микроволновки разогретую лазанью, следом наливаю сок в два стакана.
— И я рад, — учтиво ответил Эдуард. — Вы сегодня в клуб приедете? Комната все еще за вами в любое время, — заманивает, причмокивая губами.
— Пока не знаю, — сухо отвечаю, хотя мне безумно хотелось бы остаться с Викой наедине в «Готике» и подарить девушке настоящее удовольствие. То, к которому она стремилась прийти и получить. Мигом образы заполняют глаза, то, что я мог с ней сделать…связать…наказать…и подарить страсть жажды. Научить «теме», и тогда она обретет настоящую свободу в своем теле и чувствах.
— Нечего думать, — обрывает друг, и по ту сторону слышится льющийся звук, наверняка он уже пригубил пару стопок виски. Не прошло ни одного дня, чтобы Эдуард был трезв, как стёклышко, и я удивлен, как вообще он держит свой бизнес. По правде говоря, у него все выходит так, как он планирует. В этом никому с ним не сравниться. — Жду, и не забудь, что наш разговор все еще под вопросом. Костя, ты меня втягиваешь в свои разборки, после которых могу пострадать я.
