– Во даёт! – спрятался за жирафа Шурка. – Чего же он раньше не улетал?
– Вероятней всего, – заметил Жорес, – он хорошенько согрелся на вашей голове.
– Как это? – не понял Лера.
– Всё просто, – взялся объяснять жираф. – Голиаф может летать только тогда, когда у него повышается температура тела. Вот он повысил температуру на голове вашего друга и улетел.
Голос Жореса заглушило громкое щёлканье. В следующий миг к их ногам опять свалился жук-голиаф. Но какой! Гигантский жук был расплющен, словно по нему танком проехали. Не успели друзья задрать головы, чтобы посмотреть, какие такие «танки» летают в небе над Африкой, как их накрыла гигантская тень.
Отец башмака и марабу
Рядом с раздавленным голиафом приземлилась птица размером с аиста. И ноги у неё были такие же длинные, как у аиста, но вот клюв… Клюв походил на тяжёлый деревянный башмак. Всё остальное у незнакомки было совершенно серого цвета.
– Привет, пацаны! – щёлкнула жёлтым клювом серая птица.
– Привет, – промямлили друзья.
– Ха! – увидев птицу, воскликнул Жорес. – Да это же башмакоклюв!
– Вообще-то, – покосилась на него птица, – меня официально называют королевским китоглавом. А для своих, – тут она покровительственно посмотрела на Шурку с Леркой, – я Абу Маркуб.
– Верно-верно! – кивнул жираф. – С арабского языка это так и переводится – отец башмака.
Королевский китоглав подошёл к раздавленному голиафу.
– Это вы его так? – показал на чёрного гиганта Шурка.
– Кроме меня, некому, – важно задрал нос-башмак Абу Маркуб. – У меня самый мощный клюв в мире.
Примерился, щёлкнул клювом и проглотил жука.
– Вы что же, теперь насекомыми питаетесь? – удивился Жорес. – А как же рыба? А как же ваши болота в верховьях Нила?
– Путешествую в поисках новой среды обитания, – хмуро пояснил Абу Маркуб. – Разве вы не слышали, что какие-то мальчишки подали прошение от имени рыб о признании этих бессловесных тварей полноправными членами Лиги Разумных Существ?
– Ага, – кивнул Жорес, – значит, вы теперь охотитесь на насекомых?
– Тренируюсь. Кто знает, когда общество создаст оборудование по производству искусственного рыбьего мяса.
– Встретились бы мне эти умники, – глянул Абу Маркуб жёлтым глазом на друзей, – я бы им настучал своим башмаком по головам.
Мальчишки вжали головы в плечи и отошли от башмакоклюва на другой край полянки. Вдруг из тени ближайшего дерева вышел старый чиновник в чёрном фраке. Шурка с Лерой от удивления рты открыли. А чиновник клацнул клювом и представился.
– Африканский марабу, – сказал он.
Только тут друзья рассмотрели, что перед ними никакой не чиновник, а аист, но какой-то странный. Оперение у него было чёрно-белое, будто он надел чёрный фрак с белой рубашкой. Голову и длинную шею покрывала розовая морщинистая кожа, на которой росли не перья, а редкий белёсый пушок.
– А вы почему тут? – вытаращился на него Жорес. – Вы ведь проживаете в саванне.
– Гмы, – обиделся странный аист. – Вы ведь тоже не житель тропического леса.
– Ну, я-то тут по делу, – показал жираф на Шурку с Лерой. – А вы зачем?
– Суховато нынче в саванне, – признался марабу. – А тут такой хороший ливень прошёл – настоящий потоп. Падали, полагаю, будет предостаточно.
– Неужели он с вами? – Жорес с удивлением посмотрел на Абу Маркуба.
– Нет-нет, – поспешил заверить тот, – я сам по себе. И вообще, я падалью не питаюсь, а только свежей рыбой.
– Ой, ой! – ехидно посмотрел на него марабу. – Вчера – свежей рыбой. Сегодня – давленными насекомыми. А завтра и падаль начнёте лопать.
– Да никогда в жизни! – затрещал клювом возмущённый башмакоклюв.
Но похожий на чиновника аист его уже не слушал.
– Ах! – закатил он мечтательно глаза. – Как приятно проглотить какую-нибудь утонувшую мышь или крысу. Но вкусней всего, конечно, падшая антилопа или даже жираф…
– Прекратите! – возмущённо топнул копытом Жорес. – Не то я вас обижу!
– А вы попробуйте, – нисколько не испугался марабу. – На сдачу сами таких тумаков получите, что ой-ой! Я своим клювом с одного раза брюхо какой хочешь животине могу пробить – хоть буйволу, хоть жирафу. Я даже кости клювом дроблю. Не желаете ли попробовать?
– Да я тебя сейчас копытом стукну! – пошёл на него жираф.
Марабу стал в боевую стойку – назревала нешуточная потасовка.
Кигелия
Разняв драчунов, друзья с трудом увели Жореса с поляны.
– Падальщик! – бурчал сердито жираф. – А ещё дразнится! Я бы его копытом стукнул!
– Как вам не стыдно! – увещевал его Шурка. – Вымахали ростом с двухэтажный дом, а ведёте себя, как маленький.
– Братцы! – в сердцах стегал себя хвостом по бокам Жорес. – Ведь он нарочно! Все животные давно полноправные личности, а он как поедал наши трупы, так и поедает! Наплевал на закон!
– А почему его в космос не отправят на перевоспитание? – поинтересовался Лера.
Жираф замялся.
– Понимаете, – сказал он, подумав, – ни у кого руки не доходят.
– Боятся сообщить куда надо? – догадался Лера.
– Вроде того, – сокрушённо покивал головой Жорес.
Лера хотел спросить о спутниках, которые следят за землёй из космоса, но тут увидел такое, что сразу же забыл всё на свете.
– Смотри! – заорал он радостно, тыча пальцем в одно из деревьев.
Под широкой кроной дерева, словно на витрине магазина, висело на верёвочках множество колбас.
– Да тут одна ливерка[121]! – скривился Шурка, оглядев дерево. – Моя мама её для Джека покупает.
– Ерунда! – отмахнулся Лера. – Что, мы особачимся, если съедим по маленькому кусочку?
– Ешь на здоровье, а я не буду.
– Извините, – вмешался в их разговор Жорес. – Хотя это дерево и называется колбасным, на нём растёт вовсе не колбаса.
– Значит, это плоды вроде дуриана? – догадался Лера.
– Плоды, – кивнул жираф, – но совершенно несъедобные. Их даже самый дикий зверь не ест.
– Эх, сейчас бы колбаски поесть или там отбивную, а лучше яичницу, хлеба с маслом и кружку чая, – размечтался Лера.
– Ё-моё! – толкнул его в бок Шурка. – Смотри!
Лера глянул и обомлел. Под раскидистым кустом алоэ стоял небольшой столик. Белоснежная скатерть была уставлена тарелками: одна – с колбасой, нарезанной кружочками, вторая – с хорошо прожаренной отбивной, третья – с яичницей, на четвёртой – лежали куски хлеба, на пятой – ломтики масла. Завершала эту фантастическую для безлюдного тропического леса картину кружка дымящегося чая.
