У входа в метро понимаю, что промокла до нитки, а когда добираюсь до Паоло, вообще хоть выжми.
Пришел тот парень, дурацкая рожа , забрать свои фотографии. Ужасно горд, что выглядит не таким лысым. Говорит, что использовал специальную пенку-краситель, которая создает эффект волосяного покрова.
У Паоло лицо зеленое, кашляет, на верхней губе выскочила простуда.
Выхожу из студии и понимаю, что тоже плохо себя чувствую. Именно сейчас, когда мы договорились с Андреа встретиться!
Перед тем как вернуться домой, звоню ему:
– Это я, милый.
– Привет, шери, подожди минутку… – слышу, как он возится и потом говорит шепотом: – Что там у тебя?
– Представляешь, я простудилась, – хнычу я.
– Да ты что, как раз сегодня я хотел пригласить тебя в то местечко, где мы были в прошлый раз, помнишь? Там еще готовят ризотто с речными раками.
Меня тошнит от одного упоминания об этом.
– Я не могу, наверное, у меня высокая температура, я вся промокла.
– Промокла от слез, думая обо мне?
– Да, тест на сочувствие ты не прошел бы. Ты что, не в курсе, какой сегодня был ливень?
– Ну, я понял, уж и пошутить с тобой нельзя. И потом, откуда мне знать, я целый день просидел в офисе, ничего не видел и не слышал. Ладно, потом перезвоню, узнаю, как ты. Обязательно выпей горячего молока с медом! Пока, малышка!
Я бы не сказала, что отзывчивость – его сильная сторона: конечно, я не ждала, что он придет укрыть меня одеялом, но мог хотя бы помахать рукой из окна машины.
Вползаю в квартиру, все тело болит, будто меня пожевали и выплюнули.
Риккардо бросается мне навстречу, помогает донести пакеты с продуктами и, конечно, замечает, в каком я жалком состоянии.
Не могу скрыть смущения, но я так нуждаюсь в помощи, что это ломает все преграды.
– Что случилось? Ну и лицо у тебя!
– Мне плохо, кажется, температура поднялась.
– Бедняжка! Ложись в постель, я принесу тебе аспирин.
Ну почему, почему о тебе заботится тот, кто тебя не притягивает?
Снимаю с себя промокшую одежду, надеваю пижаму.
За окном жара, тридцать два градуса, а я стучу зубами, как будто там идет снег.
Вскоре открывается дверь и просовывается голова Сары.
– Ты что, заболела?
– Да, – обреченно вздыхаю я. – А ты как? Какие новости?
Сара пожимает плечами и тоже вздыхает.
Не могу видеть ее такой подавленной. Ее просто не узнать.
О, выход найден!
– Я была сегодня у Гайи Луны, – произношу на одном дыхании и прячу голову под одеяло.
– ЧТО ТЫ СКАЗАЛА?
Хе-хе! Вот теперь я тебя узнаю́, моя дорогая!
– Позвонил отец, он не мог с ней связаться и попросил меня съездить к ней домой.
– К НЕЙ ДОМОЙ? ЧЕРТА С ДВА! К НАМ ДОМОЙ! И ТЫ ПОЕХАЛА? ТЫ С УМА СОШЛА?
– Ну, знаешь, для отца это было важно. Что я могла поделать?
– СКАЗАТЬ «НЕТ» И ОТКЛЮЧИТЬСЯ! ЧТО ЗА ВОПРОС?! ИЗ-ЗА ЭТОГО НЕГОДЯЯ ТЫ ПОЕХАЛА ЧЕРЕЗ ВЕСЬ МИЛАН?
– Ну-у, да. Я еще выгуляла ее собаку, а потом начался дождь, и я промокла.
– ТЫ ВЫГУЛЯЛА ЕЕ СОБАКУ?! УМОЛЯЮ, СКАЖИ, ЧТО ТЫ ШУТИШЬ, ИЛИ Я ТЕБЯ УБЬЮ!
– Она сунула мне в руку поводок и ушла. Не могла же я оставить бедного пса на лестнице!
– А ПОЧЕМУ НЕТ? ПО ТЕБЕ ПСИХУШКА ПЛАЧЕТ, ЭТО ТОЧНО! ГОСПОДИ, КОМУ РАССКАЗАТЬ – НЕ ПОВЕРЯТ. ЕСЛИ БЫ ЗДЕСЬ БЫЛ ЛОРЕНЦО, ОН БЫ МЕНЯ ПОНЯЛ!
Сара, громко топая, уходит, оставив дверь открытой.
Со стаканом в руках робко заходит Риккардо:
– Она снова в форме! Что ты ей сказала?
– Дала материал для размышления на тему «ну и дура у меня сестра» и все такое.
Сворачиваюсь калачиком. Риккардо садится на кровать, трогает мой лоб. Он очень милый, вот если бы он нравился мне чуточку больше…
– Да ты вся горишь! Давай пей, аспирин тебе поможет.
Он помогает мне пить, положив руку мне на затылок. Я не привыкла к такой заботе и чувствую себя ужасно неловко.
Возвращаю Риккардо стакан и, зевая, снова забираюсь под одеяло.
– Поспи немного. Захочешь поесть, позови меня, – улыбается он, гладя меня по волосам.
Киваю ему и поворачиваюсь на другой бок.
Пожалуйста, не надо быть со мной таким любезным. Я не знаю, как себя вести, не знаю, не знаю.
– Кьяра! – Он окликает меня на пороге.
Оборачиваюсь, смотрю на него.
– Ничего, я так, – смущенно говорит он.
Проходит часа два, озноб и ломота не отпускают. Открывается дверь.
Сара несет мне ужин. Она трогает мой лоб, заставляет открыть рот и светит карманным фонариком. «Скажи: а-а-а-а!»
– М-да, плохо, очень плохо, – заключает она, качая головой. – Если через три дня не пройдет, придется пить антибиотики.
– Скажешь тоже! Обычная простуда, – отвечаю сквозь кашель.
– Видишь? И кашель у тебя, завтра в школу не пойдешь! – улыбается Сара.
– Напишешь записку учителю?
Сестра обнимает меня, целует в лоб.
Не знаю, кто из нас сумасшедшая – я или она.
– Моя милая сестричка… Ты такая добрая, что меня это злит, но я тебя обожаю.
– Да перестань обниматься, а то подцепишь инфекцию.
Сара встает, гасит свет и выходит.
В комнате темно, мне не спится, все думаю, какой нелепый выдался день. Думаю о Гайе Луне, о том, какую оборонительную стену из дорогих вещей выстроила она вокруг себя, о том, как важно, чтобы кто-то был рядом, о Риккардо и сестре.
Риккардо и Сара…
А что, если они будут вместе?
Просыпаюсь утром и вижу, что Риккардо спит, сидя на стуле. Зову его, он тут же просыпается:
– Задремал на минутку, хочешь, принесу тебе завтрак?
Он снова щупает мне лоб.
– Мне уже лучше, но температура еще держится, и все тело ломит.
– Тебе сообщения ночью пришли. – Риккардо протягивает мне мой сотовый.
От Андреа. Делаю вид, что ничего важного, и кладу телефон на ночной столик. Но едва Риккардо выходит за дверь, бросаюсь их читать.
«Как дела у моей маленькой больной девочки? Позвони, как только станет лучше, поиграем в доктора».
«Ты не отвечаешь, потому что тебе очень плохо? Я беспокоюсь. Если нужен врач, могу прислать своего. Люблю тебя. Напиши, как себя чувствуешь».
