мама. – Прошу, здесь ход…
Графиня коснулась деревянной панели за спиной, и та отошла от стены – тайный ход. Чародейка неожиданно оказалась рядом.
– Я могу забрать только девочку, – предупредила разведчица.
Этого и добивалась графиня рок Моро. Она кивнула и распахнула перед ними ход. Впереди было темно. Мама толкнула Тривию в спину к проходу.
– Иди.
Дальше воспоминания становились отрывочными, судорожными, как во сне. Тривия видела сквозь тонкую щель в панели людей в темной униформе. Рыжая чародейка тянет ее за руку. Тея делает шаг назад, оступается и падает, не видя, что творится в комнате. Но прекрасно себе представляя, даже лучше, чем хотелось бы. Отчаяние, боль и горе смешиваются с чистой ненавистью, поглощая и заполняя всю сущность маленькой графини…
Когда нечаянное видение рассеялось, Артаис увидел перед собой практически обнаженную девушку – почти точную копию матери, не считая волевых черт отца, его линии носа и подбородка. Теперь же красивое лицо не выражало ничего.
И глаза. Зрачки чернильными пятнами стремительно расползались по радужке, вскоре тьма заполонила их полностью. Не осталось ни зрачков, ни красивого и необычного бирюзового цвета, ни белка – все заполнила маслянистая тьма. Черты лица сильно заострились, скулы впали, подбородок вытянулся, над нижней губой проступил острый ряд зубов. Плащ и сапоги истлели будто бы сами собой. Тея, которая уже была и не Теей вовсе, на это не обратила никакого внимания. С глухим звоном на камень упал красивый мизерекорд. А он все гадал, где она его прячет. Сапог, ну точно.
Однако теперь Кетцера больше занимали жутковатые метаморфозы, происходящие с полуэльфийкой. До этого момента он видел перед собой чародейку. Не помнил до этого чужого воспоминания ни этих губ, ни этих скул, ни глаз цвета морской волны, ни аккуратных ушек, лишь чуть-чуть заостренных по-эльфийски. Ничего. Ни ассоциаций, ни имен, ни фамилий. Все, что он мог бы сказать о ней как человек и специалист, не выходило за рамки экспертной оценки трактирщика – нагла, стервозна, отвратительна, до липких штанишек красива.
Но то, что пряталось за красивой оболочкой, заставляло волосы на затылке шевелиться.
Татуировка в виде разверзнутых черных крыльев на солнечном сплетении – цеховые знаки вырезанного Кетцером культа – вспыхнули. По коже белее мрамора разошлась тонкая вязь рунических знаков. Когда-то они должны были защитить эту девочку от того, что прячется внутри ее. Но знаки обрывались где-то на ребрах, то, что некогда должно было служить защитой, теперь работало как печать пропуска демона в девичье тело. И он рвался наружу.
– Я пойду по земле… – Голос ее теперь мало походил на девичий. Скорее на голос из самой Бездны. Низкий, жуткий, хрипящий, доходивший до самых поджилок. – И мой голод не будет знать границ.
Все раны, что были на Тее до того момента, как демон, влекомый ужасами воспоминаний, пробудился, стерлись. Словно их и не было никогда. Синяк зажил, губа затянулась, даже поврежденное плечо больше не напоминало о себе. Сила волнами отходила от порождения другого мира, столь концентрированная, что – будь тут маг слабее Кетцера хоть на немного, хрупким человеческим сосудам несдобровать.
Амулет-накопитель, который до сих пор каким-то чудом остался на шее девушки, последним сдал оборону – хрустнул и разлетелся на мелкие осколки, следом истлел кожаный шнурок.
Он даже не успел отследить, когда это произошло, но вот уже неестественно длинные пальцы левой руки сомкнулись на горле высшего мага и приподняли его над землей. Длинный нечеловеческий язык облизнул алые от крови девичьи губы.
«Ах ты ж, скотство!» – должен был, непременно должен был подумать Кетцер, видя, как чудовищная лапа стискивает горло, как играючи отрывает от пола его – мальчика, кстати, не робкого десятка, – а чего бояться, когда под твоим весом того и гляди переломится хребет коня.
«Ах ты ж, скотство!» – должен был – обязан! – подумать Кетцер еще раньше, в тот самый миг, когда разум заполнили одновременно и чужие, и собственные воспоминания.
Но подумал иначе.
«Бедная-бедная маленькая девочка», – подумал Кетцер, догадываясь, как иронично и как контрастно с ее мгновение назад бирюзовыми, теперь – цвета полночного мрака глазами смотрятся его – мгновение назад ярко-голубые, теперь – кипенно-белые, едва-едва отливающие янтарем.
«Бедная-бедная маленькая девочка», – думал Кетцер, силясь вспомнить, кто же она такая, но сколько бы ни старался – безрезультатно.
Но кое-что он знал наверняка: бедная-бедная маленькая девочка, измученная, изувеченная фигурка на поле для игрищ больших тетей и дядей. Ее было почти жаль. Совсем чуть-чуть, самую малость, то есть для убийства из милосердия явно недостаточно.
– Пойдешь по земле, правда? – оскалил зубы племянник императоров. – Ну, может, и так… Вот только как-нибудь в другой раз.
«А некоторым языкам, – еще успел усмехнуться про себя Его светлость, – и верно не помешало бы хирургическое вмешательство».
Губы у нее были алые, фигура угловатая, как у подростка. И жуткая, мертвецки бледная, с такими же на покойничий манер заостренными чертами отвратная рожа демона.
Тех, кто сотворил это с девушкой – нет! не с девушкой! твердили воспоминания, с ребенком! – следовало бы убить дважды.
– И покушаешь тоже в другой раз, – осклабился Кетцер, опутывая огненными плетями от бедер к щиколоткам ноги чудовища и, нисколько не церемонясь, резким движением разводя по сторонам.
Будь на ее месте кто-то другой, кто-то более слабый – был бы разорван надвое.
Но демон огненных плетей вроде бы и не заметил, ибо кожа девушки, что была носителем этой заемной силы, была сейчас не сильно холоднее огня. Однако резкое движение мага, который уже должен был молить о пощаде, заставило демона все-таки отпустить шею главы разведки. Плети подействовали не так, как стоило бы. На одной ноге плеть прошла насквозь, только кожа лопнула, но это было так, досадная мелочь, раны принялись очень быстро затягиваться. А вот в левой что-то хрустнуло, даже в паре мест. Именно эта неожиданная боль, потеря равновесия и заставили демона отвлечься от своей жертвы. Раздалось недовольное шипение, ужасная морда скривилась, временно направляя свои силы на исправление этой досадной оплошности.
Этого опытному оперативнику вполне хватило, чтобы сбить с ног и повалить демона навзничь, перехватить запястья. Бедная скамейка под тяжестью обоих тел переломилась, демон приложился затылком о каменный пол. Теперь настала его очередь кривиться от отвращения и скалиться, обнажая ровный ряд острых клыков.
«Повезло, значит», – решил Кетцер и вместо того, чтобы попытаться активировать портал, убраться отсюда куда подальше, вслед за тварью упал на пол.
Вместо того чтобы откатиться на какое-никакое безопасное расстояние – навалился сверху, с почти нечеловеческой силой впиваясь ладонями в ее тонкие, хрупкие на вид запястья.
Особого выбора у него не было – тот, кто сделал с ней это, был либо глуп, либо слаб, либо не успел, либо запамятовал – для превращения человека в клетку для демона печати на коже мало, по крайней мере, на той стороне, которая белее мрамора, потому что для превращения человека в клетку для демона печати требовала красная сторона.
– А сейчас будет больно, – констатировал Кетцер, когда исходящая от него энергия начала выжигать с внутренней стороны кожи белее мрамора – штришок за штришком – охранные руны.
По всем мыслимым и немыслимым законам демон должен был ослабнуть, хотя бы завыть от боли! Но тот даже не моргнул своими бездонными глазами.
– Ты так глуп… – Никакой реакции на все прилагаемые усилия по выжиганию знаков изнутри. Если твари и было больно, то она это не показывала. Демон подался вперед, оказываясь рядом с ухом мага. – А она считает тебя достойным врагом. Низким, бесчеловечным чудовищем, – звучал голос, проникая куда-то в поджилки, выуживая самую суть, естество. – Но в зеркале ты видишь спасителя душ человеческих, стража покоя Империи. – Внезапно левая рука Кетцера перестала ощущать тонкое запястье, то просто неожиданно прошло сквозь хватку. Одновременно с этим правая нога девушки обняла бедро Артаиса в жесте, который при иных обстоятельствах можно было расценить как интимный, призывающий. Но сейчас, если отбросить эти дурацкие, нездоровые, один черт знает откуда только вылезшие фантазии, дела плохи. И хотя глава разведки нисколько не сомневался в действенности своих методов, перспектива дожить до их физического проявления с каждым ударом сердца таяла, как снег в апреле.
– Посмотрим, что у тебя там на самом деле? – Левая рука демона скользнула под руку мага, обнимая, прижимая к себе покрепче. С какой-то смешной даже непосредственностью, как будто он детская игрушка, набитая ватой. Ладонь скользнула по спине, пальцы нащупали вновь кровоточащую рану. Вздох, и пальцы проникают внутрь,
