вот нисколечко не верю. Кто ты такая? И почему именно твои глаза должны стать последним, что я увижу перед смертью? Просто понимаешь, на эту почетную роль избавителя мира от Артаиса Кетцера чертовски, даже дьявольски много претендентов. И каждый из них уверен, что именно его жизнь я испортил… ну, допустим, как конюх дочь герцога на рассвете. Непоправимо то есть.
– «Братья крови» – еретический культ, официально находящийся вне закона на территории империи. – Тея тяжело припала спиной к холодным камням камеры. В какой-то степени было даже хорошо. Со скидкой на ее в целом дрянное положение. – Практикуют запрещенную магию крови, чей секрет ревностно охраняют.
Девушка отняла платок ото рта, посмотрела на россыпь кровавых пятен, чуть наклонила голову, залюбовавшись. В детстве у нее была любимая сказка про принцессу, чьи волосы были черными, как зимняя ночь, кожа белая, как снег, а губы алые, как кровь на снегу.
– Того… идиота, – Тея скомкала платок в одной руке, вторую ладонь положила сверху. Когда через мгновение она уже прикладывала платок к скуле, в нем приятно похрустывал лед. Впрочем, даже простейшее заклинание получилось у нее плохо, и по руке в перчатке начинала стекать вода, – видела впервые в жизни. Могу только сказать, что он не идиот. Просто сумасшедший.
Тея прикрыла глаза. Внутри ее была благостная пустота. После всех бурливших в ней эмоций пришло безразличие с легким налетом досады. Исчерпание магических сил и усталость сильно сказывались на любом маге. И она прекрасно осознавала, что цитирование прописных истин может обернуться еще большей болью для нее… А также поводом, чтобы встретиться еще раз, когда она восстановит силы.
– Мне говорили, что у меня красивые глаза, – продолжала Тея с горькой усмешкой. – Думаю, многие бы согласились на то, чтобы любоваться такой красотой перед смертью. Лучше, чем больничной палатой, собственной блевотиной или толпой родственников, притоптывающих от нетерпения.
Она даже пыталась шутить, чтобы за сарказмом и злой иронией скрыть вновь нарастающий гнев.
– Насколько я знаю, порченую дочку герцога при некотором количестве денег можно и заштопать. – Тея отняла от лица платок со льдом, с трудом подавляя желание швырнуть его Кетцеру в лицо. Она почувствовала, как снова загорается, и поспешила взгляд отвести. Хотелось держать разум холодным. – Воскресить мертвых пока никому не удавалось.
– Знаешь, я ничуть не сомневаюсь, что такая красавица прямо-таки обязана быть умницей, но цитировать статьи из школьных учебников вовсе не обязательно – я сам, кажется, читал что-то такое в детстве. «Запрещенная магия», «ревностное оберегание секретов» и тэ дэ, и тэ пэ. Мне бы что-нибудь поконкретнее. Например, почему именно не идиот, а сумасшедший. И почему Проповедник? – дернул уголками губ глава имперской разведки. – А пока ты думаешь, позволю себе согласиться – глаза у тебя красивые. Возражений не будет. Что же до герцогских дочек… в целом ты права, конечно, в частностях – нет. Потому что восстановить… честь невозможно ни за какие средства, и штопаная дочь герцога – может, для друзей и близких по-прежнему дочь герцога, для мира – девка с заштопанным… технологическим отверстием. Уж простите за прямоту, коллега, – привычно ухмыльнулся Кетцер. – Нам, чародеям, скрывать друг от друга нечего. И кто же из твоих мертвецов обязан мне своей смертью? Любовник? Любовница? Сестра, брат, мать, отец? Все вышеперечисленные? Что поделать, у меня не самая… красивая профессия, но крайне полезная для Империи. И если мы наконец-то покончили с сантиментами, – проводя большим пальцем по шраму слева на нижней губе, предельно серьезно констатировал племянник императоров: – Спешу напомнить: чтобы выяснить, кто ты такая, мне даже не требуется копошиться в твоем сознании, для начала достаточным будет просто тебя раздеть.
– Позвольте, коллега, с вами не согласиться. – Это было до того странно, что даже становилось забавным. Впрочем, в голове промелькнула мысль, что это не самое плохое занятие перед смертью. Тея вполне весело усмехнулась, отнимая от себя платок с почти растаявшим льдом. – Если мы будем переходить от общего к частному, то скатимся в пустую полемику. Пускай, если придираться к деталям, она окажется штопаной девкой, но в глобальном смысле так и останется дочкой герцога, за которую обещают большое приданое. Или вот, чисто гипотетически, есть суверен, который в глобальном смысле мудрый и справедливый правитель. А в частности – скудоумный, алчный, похотливый осел. Выходит, что дерьмо, а не человек. Разве же можно такого на царство? Однако же – сидит. Потому что все на него смотрят в глобальном смысле, не обращая внимания на досадные частности.
Ей не очень хотелось скатываться в политику, тем более такую, откровенно говоря, недостаточно изящную. Но то ли сказывалось желание уколоть Кетцера, пускай это и было непросто. То ли то, что Тея уже несколько месяцев почти ни с кем не разговаривала. Только коротко и по делу. Русполо не в счет, его она больше слушала. В лице же своего тюремщика Тея обнаружила неожиданно приятного собеседника. Пускай и ненадолго.
– Не знаю с чего ты взял, что под одеждой найдется хоть что-то, что даст тебе подсказку… – Тея протянула мокрый от растаявшего льда и весь в кровавых пятнах платок обратно хозяину. – Но надеюсь, хоть в этот раз угроза закончится не просто пустой болтовней.
Он предложил сыграть – она согласилась.
– Никогда не следует недооценивать наготу, – философски заметил глава разведки, принимая окровавленный платок из ее рук. Черный шейный платок, еще недавно служивший Тее маской, развязался, отлетел в угол и замер подбитой птицей. – Сама по себе нагота говорит о многом: скромен ли человек, пороли его розгами, а может – всякое бывает, – клеймили железом, как скотину. Татуировки, родимые пятна, характерные родинки, в единичных случаях сигнализирующие о кровных узах с… суверенными властителями; шрамы, колечки в местах, где не видно… бесконечный список. – Разрываясь по швам, к ногам девушки упала куртка, рубаха, изорванная тем же способом, – следом. – А еще тебе исключительно повезло, девочка: в моем не помнящем о дисциплине, насквозь прогнившем ведомстве нет ни одного правила, запрещающего самые извращенные надругательства над человеческим организмом… но я не такой. Я, мать его, дракон!
На Тее остался коротенький плащ до колен, словно насмешка: тут не бордель, тут – разведка.
– Что не делает тебе… – Тея вскочила, глядя на то, как на ней расползаются вещи, – чести! – на выдохе закончила она фразу. Злоба толкнула ее в плечо, прикрытое лишь коротким плащом. Потом обернулось вокруг шеи холодной змеей. Тея вскинула злой взгляд на Кетцера.
– Что ты, – растянул тонкие губы в улыбке светловолосый мужчина. – Никаких угроз. Приятное и, похоже, не доставляющее нам обоим проблем времяпрепровождение.
Как и обещал, он не притронулся к ней и пальцем.
Штаны, доставшиеся ей столь тяжелым способом, пошли по швам, Тея начала задыхаться от обуревавших ее чувств. Гнев разошелся от девушки тяжелой удушливой волной, накрывая их обоих с головой…
– Твой брат… – хрипел Веспер рок Моро, пока глава «Псов» всаживал в него кинжал по самую рукоять, – не достоин своего места.
– Может, ты достоин? – отозвался Артаис, проверяя, насколько крепко сидит лезвие. Умирающий граф рок Моро лишь улыбнулся, из уголка рта заструилась кровь.
Мать тянула девочку прочь из кабинета отца, пока убийца не обратил свое внимание и на них. В лежавших на некогда светлом ковре мужчинах Тривия угадывала дядю и двух старших братьев. Тринадцатилетняя графиня на тот момент довольно часто видела смерть, чтобы понять с первого взгляда – все они мертвы. Но все равно сдвинуться с места, поверить в происходящее было так тяжело.
Вспышка.
Мать отодвинула одну из панелей в детской, с силой заталкивая туда Тривию. Девочка сопротивлялась изо всех сил.
– Я могу помочь! – Тея толкала мать руками, пытаясь вернуться в спальню. – Меня учили!
– Тривия, пожалуйста… – По щекам красивой эльфийки текли крупные горячие слезы. – Иди, тебя встретят на той стороне.
Но они не успели, в спальню вошла чародейка. С огненными волосами, но с той же нашивкой, что и у других «Псов». Одна из них.
– Прошу, прошу, мадонна… – По щекам матери текли слезы, она прижала Тривию ближе к себе, будто думала, что так можно ее спасти. – Прошу, позвольте моей девочке уйти.
А Тея вдруг с холодной ясностью поняла, что это конец. Нет смысла умолять. Эта рыжая все равно убьет их, потому что таков приказ. А хорошо дрессированные псы всегда слушаются приказа.
– Сколько ей? – охрипшим голосом спросила рыжая разведчица.
– Мне тринадцать – холодно ответила Тривия.
– Почти тринадцать, – перебила ее
