В номере газеты «Правда» от 4 июля 1937 года А. С. Макаренко выступил поборником новой советской школы, скинувшей остатки буржуазной педагогики, способной энергично создавать «нового человека». Жизнь беспризорных нужно описывать не такой, какой она была на самом деле, а такой, какой она должна быть. Таким образом, Макаренко прямо осуждал то, что, на его взгляд, являлось психологическим и романтическим флером в популярных книгах о беспризорниках: «Некоторые наши авторы интересуются не вопросом о формировании характера человека, а только тем, насколько необычайна, остроумна и привлекательна анархическая поза беспризорного»14. В качестве отрицательных примеров он приводил повесть «Правонарушители» (1922) Лидии Сейфуллиной15, «Дневник Кости Рябцева» (1927) Николая Огнева16, «Республика ШКИД» (1927) Григория Белых и Леонида Пантелеева (последняя была названа «историей педагогической неудачи») и «Утро» (1933) Ивана Микитенко17. Также вразрез с «прогрессивной» точкой зрения Макаренко шли рассказы и повести, в которых автор, изображая детей, «дает картину, лишенную богатства красок и подлинной жизненности». Объектом этой критики стали «Наши знакомые» (1936) Юрия Германа18, «В городе Бердичеве» (1934) и «Муж и жена» (1935) Василия Гроссмана19, «Дорога на океан» (1935) Леонида Леонова20.
Примечательна история Василия Гроссмана. С октября 1935 года писатель был в отношениях с Ольгой Михайловной Губер, женой его близкого друга, писателя Бориса Губера. Когда Губера приговорили к высшей мере наказания за «участие в контрреволюционной террористической организации», Ольгу тоже арестовали как жену «врага народа». Гроссман поспешил оформить опекунство над ее сыновьями, чтобы те не оказались в дет-ском доме, и направил в НКВД письмо с просьбой освободить Ольгу на том основании, что она уже несколько лет фактически была женой Гроссмана, а не Бориса Губера. Ольгу освободили. Такова была «жизненная ситуация» в России 1930-х годов, и, конечно, Макаренко не мог об этом не знать. Впрочем, если не вдаваться в подробности биографии авторов, в их творчестве это также нашло отражение.
В рассказе «В городе Бердичеве» юная Клавдия Вавилова, суровый комиссар Красной армии, познает радость материнства и преображается, постепенно оттаивает, но эта метаморфоза в итоге оказывается эфемерной, поскольку Вавилова оставляет своего новорожденного сына в бедной многодетной еврейской семье, чтобы вернуться к товарищам и всецело посвятить себя борьбе. Внутренний конфликт матери и комиссара, его болезненное разрешение ярко переданы на страницах рассказа, одного из самых ярких в творчестве Гроссмана. Сироты и беспризорные настолько бросались в глаза, настолько были у всех на виду, что самые чуткие писатели не могли пройти мимо этой темы. Тем не менее в официальном искусстве ее предпочитали замалчивать, и свидетельством тому судьба экранизации рассказа Гроссмана: фильм, снятый в 1966 году режиссером Александром Аскольдовым, отец которого Яков Лазаревич Аскольдов, участник Гражданской войны, был расстрелян в 1937 году, признали идеологически вредным. Все материалы отправили на хранение в Госфильмофонд, и только в 1988 году фильм «Комиссар» вышел в прокат, с триумфом прошел по экранам во многих странах, собрав целую коллекцию наград21.
[5] из-за рассказа «Белогвардеец», где новичок в ШКИД Толя Коренев, как подлый белогвардеец, ополчился на коммунистов и евреев, считая их двумя сторонами одной ненавистной медали и адресуя эпитет «еврей» самому Ленину как страшное оскорбление. Не в последнюю очередь благодаря мужеству Лидии Чуковской, хранительницы памяти о терроре, произведения Григория Белых были переизданы, и в 1965 году «Дом веселых нищих» вновь появился на прилавках книжных магазинов23. В Красной армии и милиции
Отсутствие у беспризорных эмпатии к «другим» — следствие их тяжелого жизненного опыта — во взрослой жизни становилось психологической характеристикой, идеальной для слуг Советского государства, таких как солдаты на передовой или сотрудники тайной полиции. По этому поводу историк Орландо Файджес писал: «Благодаря системе ценностей, формирующей коллективизм в противовес слабым семейным связям, детские дома стали одним из основных мест вербовки сил для НКВД и Красной армии»24.
О бывших беспризорных, отправленных на фронт в годы Второй мировой войны, есть интересное свидетельство итальянского журналиста Индро Монтанелли. Во время советско-финляндской войны Монтанелли в качестве специального корреспондента газеты «Коррьере делла Сера» находился в Финляндии и публиковал патетические статьи о героизме финских войск. В начале июля 1941 года он написал резкую статью о советских десантниках, заброшенных на вражескую территорию. Крайне неопытные («для некоторых это был первый полет и первый прыжок»), они почти все разбились при приземлении или были расстреляны, едва коснувшись земли. Монтанелли довелось увидеть выживших солдат. Это были совсем юнцы, «ничьи дети», годные для пополнения рядов Красной армии, поскольку сумели пережить голод, показав тем самым, что у них «здоровая и сильная конституция». Так что «беспризорников мобилизовали, завербовали в ряды десантников, узаконив их разбойную деятельность и выдав им взамен военную форму».
Внимание Монтанелли особенно привлек один из них, семнадцатилетний юноша.
[6] и означает в общем самый властный, самый сильный и самый жестокий. Надзиратели рассказали, что приходится постоянно за ним следить, потому что он вечно ссорится с товарищами и от слов немедленно переходит к делу. Если его угощают сигаретой, сплевывает на землю и отворачивается. Странный он тип, этот беспризорник.
Впрочем, и остальные не лучше. У них нет ни гражданского образования (лишь немногие умеют читать и писать), ни военного. Они настоящие дикари, манера их поведения заставляет сомневаться в том, что у них есть какие-либо чувства. Но они храбрые и верные своему слову солдаты. Они не понимают, что обречены. Несколько тысяч уже убиты. Единственный вопрос сейчас — хочет ли Сталин, посылая их в качестве десантников, использовать беспризорников для того, чтобы выиграть войну, или хочет воспользоваться войной, чтобы избавиться от беспризорников. Кажется, более вероятно второе25.
В органах госбезопасности также было немало бывших беспризорников, перевоспитанием которых занимались в колониях, созданных ВЧК и НКВД (вспомним трудовые коммуны, руководимые Погребинским и Макаренко). Леннард Джерсон отмечал, что беспризорные, «ожесточенные в борьбе за выживание и изолированные от остального общества, к которому они, как правило, относились подозрительно и враждебно, в определенном смысле были чужаками на своей земле. В отношении беспризорных, не имеющих связей с семьей или общиной — таких, как поляки, латыши, китайцы и другие иностранцы, которых вербовали на службу ВЧК в период Гражданской войны, — можно было не сомневаться, что они выполнят данные им приказы без жалости или раскаяния»26. Согласно мнению Роберта Конквеста:
Большинство детдомов мало чем отличались от тюрем для малолетних, но при всем том немало детей, выросших в детучреждениях, курируемых тайной полицией, сделали потом почетную карьеру; другие из них попали под власть преступного мира, а третьи по чудовищной иронии судьбы превратились в пригодный человеческий материал для использования на работе
