наше прибытие, но народ увлеченно танцует. Поэтому я сама обвожу взглядом помещение. Преподаватели постарались и подвесили к потолку гирлянды. На раскладном пластиковом столе стоят ваза с пуншем и с десяток упаковок магазинного печенья с шоколадной крошкой, а Райан поедает чипсы со сметаной и луком прямо из большого пакета. Чейни тащит меня в середину амбара, где Валери и девицы, хлещущие волосами, танцуют под незнакомую мне песню. Мой кавалер обхватывает меня за талию.
– Привет, – говорит он.
– И тебе привет.
Наши носы соприкасаются. Я вижу, как на лбу у него набухают капли пота. Господи, будь это кино, из нынешнего момента вышел бы отличный кадр для плаката. Лучшая подростковая мелодрама, которую вы когда-либо видели. Его губы вот-вот встретятся с моими губами, и тут…
– О-о-о, Джимми и Чин Хо влюби-и-ились друг в друга!
София дышит чипсами мне в лицо, ее кружевные рукава царапают мне кожу. Валери тянет ее за локоть, и они обе неловко отшатываются от нас.
– О боже, – говорит она, – оставь их в покое.
София сдается и, хихикая, ковыляет к столу со снеками. Но момент уже испорчен. Дэнни, парню, который играет Тревора Грейдона-третьего, кажется, будто он умеет танцевать брейк-данс, что заводит пару девчонок, и они тут же вызывают его на танцевальный поединок. Тяжко вздохнув, я прижимаюсь к Чейни, чтобы освободить пространство для толпы. Валери подмигивает мне. Я рада, что мы снова дружим и что Валери не бесит мой неофициальный статус ее дублерши. Более того, она, возможно, даже под впечатлением от меня – после того как я наконец-то получила шанс продемонстрировать всем свой талант. Может, Рэй и София пересказали ей в подробностях, каковы мои невероятные актерские способности.
Начинает играть «Мамма Мия», и все приходят в неистовство. И вовремя, потому что Дэнни чуть не подвернул лодыжку со своим брейк-дансом. Танцпол заполняется людьми, и девчонки прекращают свои неуклюжие пируэты. Райан бросает недоеденные чипсы и радостно скачет вдоль периметра. Чейни раскручивает меня к центру танцпола, а потом драматично «роняет». Я смеюсь, и меня совсем не смущает, что волосы метут грязный пол амбара. Вокруг светящиеся гирлянды, ржаво-красные стены, и кажется, будто мы в романтической комедии, действие которой происходит в небольшом городке. Мы покачиваемся, кружимся и дурачимся, изображая то садовый шланг, то поистине жуткого бегуна. Вот каким должно быть лето. Вот о чем я мечтала тогда с Джиа, лежа на диване в Квинс.
Песня заканчивается – я взмокла от пота, умираю и хочу есть, поэтому волоку Чейни к столу со снеками, где мы запасаемся печеньем, прежде чем выйти в ночное марево Огайо. Пара девчонок бросаются к стогам сена. Мы с Чейни стоим в высокой траве, над нами висит полная луна. Я скидываю босоножки на каблуках, а он, немного повоевав с упаковкой, презентует мне печенье с апломбом официанта мишленовского ресторана.
– Мадам, – говорит он.
– Ай-яй-яй, – подначиваю я своего кавалера, – ты же их сейчас уронишь.
И набиваю печеньем рот, освобождая Чейни от необходимости его держать. Боже, как же мне хотелось есть. Тот, кто сгонял за печеньем в магазин, что находится натурально в часе езды отсюда, настоящий святой. Я не ела подобной вкуснятины с тех пор, как вышла из самолета, где пассажирам первого класса на десерт подали чизкейк.
Рэй, София и Валери останавливаются рядом с нами в траве. София прихлебывает пунш и шепотом сообщает, что Гаррет и Олбани, кажется, замутили, в ответ на что я киваю и притворяюсь, что сказать мне об этом нечего, хотя на самом деле у меня просто слишком много печенья во рту, чтобы говорить. Окей, возможно, я переусердствовала с десертом. Я торопливо жую, чтобы поведать всем, что на самом деле Олбани мутит с Мэрайей, а Гаррет просто уныло, безответно влюблен. Но не успеваю я включиться в сплетни, как Рэй принимается теребить мои волосы. Накручивает один из локонов на палец.
– Эй, – произношу я, обводя взглядом ее измятое платье и потемневшие от пунша губы. Она попала сюда, значит, в крови у нее нет алкоголя и она не может быть пьяна. Но почему тогда ведет себя так, будто уже навеселе?
Рэй так и не выпускает мой локон.
– Ты, – говорит она и тычет меня в грудь другой рукой, – похожа на прелестную гейшу.
Я закашливаюсь, печенье царапает горло.
– Что?
– Ну, знаешь, как в том фильме. В старом. Как там он назывался?
София прыскает.
– «Мемуары гейши»?
– О да! Точно. – Она широко улыбается, будто ждет благодарности за комплимент.
Я лишь недоуменно хлопаю глазами. Чем это я похожа на гейшу? Красным платьем? Помадой? Тоналка слишком светлая? Рэй хоть знает, кто такие гейши? У меня будто дежавю с той ночи у костра, когда София впервые произнесла имя миссис Мирс, и Валери пошутила, что ей очень пойдет кимоно. Вот только сегодня языки пламени лижут меня изнутри. На сей раз я говорю вслух то, о чем думаю.
– Гейши – японки, – сообщаю я ей. – А я не японка.
Парировать явно не получилось, потому что Рэй лишь смеется и отпускает мою прядь.
– Я тебя умоляю, – вмешивается София, – это же комплимент.
Чейни приобнимает меня за поясницу, и я жду: вот сейчас он объяснит им, что к чему.
Но он просто целует меня в лоб и говорит:
– Да, Эв. Ты – моя обалденная гейша.
Он что, серьезно? По его фирменной ухмылочке и тому, как его ладонь сползает с поясницы мне на задницу, сразу и не поймешь. Платье кажется слишком тесным. Воздух липкий и душный, и я открываю рот, чтобы что-нибудь возразить, но не могу подобрать слов. Валери, все это время хранившая молчание, стряхивает с себя крошки от печенья и оглядывается на танцпол.
– О господи, – восклицает она, – кажется, они медляк включили!
Все бегут обратно в амбар, чтобы отыскать своих кавалеров. Из колонок несется воркование певца, но я не могу разобрать ни слова. Только стою, зарывшись пальцами ног в сухую траву и землю, вдыхаю запах сена и слушаю приглушенные смешки. Бросив взгляд на амбар, я вижу, как Рэй верещит от радости, и гирлянды высвечивают их с Софией макушки, словно они ангелы, а не девчонки, которые о культуре слыхом не слыхивали.
Сегодня действительно повторение ночи у костра. Я такая идиотка. Ничего не изменилось с тех пор, как я прибыла в колледж Люшеса Брауна. Ни «Весьма современная Милли», ни Абель, ни мнение актерского состава обо мне, ни даже Чейни, который умудрился затащить меня обратно в амбар, на танцпол. Он кладет
