на банкете не будет иметь продолжения, что решаю не спрашивать у Пети, как он додумался выдать пригласительный моей любовнице. Теперь уже бывшей.* * *
Я всегда боялась потерять девственность. Не то, чтобы я часто об этом думала, но когда так или иначе эта тема всплывала, я чувствовала страх — животный, сильный. Понятно, что рано или поздно близость с мужчиной наступит. Но как это — раздеться догола? Увидеть голым мужчину, целовать его, давать ему делать с собой все, что он захочет?
Оказалось, это восхитительно. Удивительно. С первых же минут Васиных прикосновений я хотела только одного — чтобы он не останавливался. Чтобы любил меня каждую свободную минуту.
Вот уже три дня как я стала настоящей женщиной — и все это время мы почти не расстаемся. Моя жизнь превратилась в череду поцелуев, объятий и оргазмов. В перерывах между сексом — точнее, в коротких паузах — я смотрю на свое разгоряченное лицо в зеркале Васиной ванной и любуюсь — я никогда не была такой красивой. Мне кажется, будто внутри меня оживает гордая и сильная сущность, которой все подвластно, все на свете по плечу.
Я много раз спрашивала маму, как ощутить любовь. Она не могла мне ответить — говорила только, “ты все поймешь сама, доченька”. И теперь я понимаю. Любовь — это сила, растущая изнутри. Это мощная и сладкая волна, которую создают двое.
Время летит незаметно, и вот уже кончаются выходные. Я отправила несколько сообщений маме и Гале, чтобы они не волновались, но даже не смотрела, что они отвечали. Мне было не до них. Вернувшись из душа, Вася не падает в кровать, как обычно, а спрашивает меня, стоя у шкафа:
— Маш, ты ведь не против попить чаю с моей мамой?
* * *
В новом пальто и в платье, которое Вася купил мне почти насильно, я чувствую себя куда хуже, чем в его огромной рубашке на голое тело. Но объективно говоря, выгляжу я неплохо. Мы поднимаемся по лестнице на третий этаж — это была моя идея, чтобы немного унять сильно бьющееся сердце. Если Васина мама похожа на мою, мне нечего бояться. Хотя, наверно, если бы у меня было больше времени, чтобы подготовиться к знакомству с родителями, я бы так не трусила.
— Вась, а ты точно уверен, что это нужно?
— Сколько раз еще ты будешь спрашивать, — хмурится он. — Маш, уже не смешно. Говорю тебе, для знакомства с моей мамой нет подходящего времени.
— В смысле? — я пугаюсь еще больше.
— В смысле, она такая, какая есть. И другой не станет.
36
— Она вообще хочет, чтобы у тебя была девушка? — замирающим голосом спрашиваю я.
— Она мечтает об этом много лет. Я никого никогда с ней не знакомил. Ты первая, — и он решительно подталкивает меня к единственной двери на старинной лестничной площадке. И открывает дверь своим ключом.
— Маааам! Мы приехали!
Из глубины сияющего паркетом коридора раздаются легкие шаги и певучий голос:
— Вася! А кто такие мы?
И в мое лицо упираются янтарные глаза — такие же, как у Васи. Только очень и очень холодные.
— Здравствуйте, — говорит Васина мама, не скрывая своего удивления. Тонкие брови взлетают по лбу к кромке коротко остриженных волос. В ушах у нее крупные серьги, фигура хрупкая и высокая. Я бы ни за что не догадалась, что у этой моложавой дамы такой взрослый сын. Вот только выражение лица у нее суровое и недовольное. У молодых женщин редко бывают такие лица.
— Матушка, знакомься, это Маша. Маша, это моя мама, Лариса Матвеевна.
Лариса Матвеевна, наконец, улыбается мне, но глаза при этом остаются ледяными.
— Очень приятно, Маша. Проходите, пожалуйста.
Я пытаюсь что-то сказать в ответ, но язык как будто примерз к небу. Зачем мы только сюда приехали, ведь все было так хорошо. Неуклюжими ногами я с нескольких попыток попадаю в тапочки, которые ускользают от меня по паркету. Вася, не замечая моего смущения, беседует с матерью, тащит меня за собой в “гостевую умывальную” помыть руки, потом мы выходим в гостиную, и меня усаживают на диван.
Лариса Матвеевна совсем не похожа на мою маму. Вот ни капельки. Моя мама простая и добрая. А эта женщина выглядит так, будто играет на сцене и контролирует каждый свой жест, каждое слово. При этом нельзя сказать, что она ведет себя любезно или приветливо, скорее наоборот. Когда Лариса Матвеевна смотрит на сына, ее глаза теплеют. Но когда переводит взгляд на меня — улыбка становится ледяной, а на лице возникает выражение брезгливого удивления, словно ей в руки сунули мокрого крысеныша, и она не знает, куда его положить.
— Маша — будущий переводчик, она знает шесть языков, — говорит Вася. При этом он смотрит не на меня, а на маму, которая еще выше вздергивает брови.
— В самом деле? Какие же?
— Английский, испанский, итальянский, французский и немецкий.
— Это пять, — констатирует Лариса Матвеевна.
— Еще я учу корейский, — мой голос звучит тихо, но я твердо решила сдать и этот экзамен.
— Интересно, — говорит она без всякого интереса. — И где же вы учились, что выучили столько языков?
— Я самоучка, — почему-то мне не хочется говорить о том, где я родилась и выросла. Но приходится, потому что Лариса Матвеевна продолжает допрос:
— Откуда вы родом? Кто ваши родители?
— Я из деревни. Родилась и выросла в Сибири. Моя мама работает в лесхозе, в бухгалтерии.
— Очень хорошо, — кивает Лариса Матвеевна. И бросает на сына взгляд, в котором читается: “Кого ты сюда притащил?” — А как вы познакомились с Васей? Ведь у вас вообще нет ничего общего…
— Маша студентка университета. Она принимает участие в конкурсе, который проводит моя компания…
— Что это за конкурс, Васенька? — Лариса Матвеевна делает маленький глоток кофе из тонкой чашечки, а по лицу Васи пробегает тень.
— Для моего гаджета, мам. Нужен переводчик для обучения искусственного интеллекта. И голос.
