Берлин, отель «Хилтон», 10 октября, 16.00
Золотисто-мраморный вестибюль гостиницы «Хилтон» жил своей хлопотливой жизнью. Бесшумные скоростные лифты поднимали и спускали постояльцев к номерам, ресторанам, бассейну и бизнес-центру. Холеные дамы с левретками и той-терьерами на бархатных поводках, бизнесмены в строгих костюмах, путешествующие пенсионеры толкали тяжелую вращающуюся дверь, у которой стоял подобострастно-важный швейцар; портье катили тележки с чемоданами; у стойки регистрации привычна ожидали своей очереди несколько человек. В центре вестибюля пузатые лампы под огромными абажурами уютно освещали своим мягким светом мраморные столики, украшенные вазами с живыми цветами, и соблазнительно расставленные кресла и канапе, обитые золотисто-зеленой тканью. Если, сидя в этих креслах, поднять глаза, то можно было увидеть небольшое кафе, словно парящее между первым и вторым этажами. Там, за маленькими столиками, под уютное журчание фонтана, днем пили кофе, а ближе к ночи собирались, чтобы, послушав великолепную игру пианиста, приятно завершить вечер.
Именно в этом кафе, из которого, как с капитанского мостика, было видно все, что происходит в вестибюле, сидели переводчицы Светлана Аркатова и Вероника Дигорская. (А попросту Лана и Ника.) — Ну, как тебе наша молодая поросль? — Светлана указала дымящейся сигаретой на двух молоденьких стройных девочек, встречавших западногерманских участников конференции у стойки регистрации.
Ника пожала плечами:
— Tabula rasa — чистый лист бумаги. Лана ответила в том же духе:
— Terra incognita — неизведанная земля… Если честно, Марина мне нравится — трудяга, а Инна раздражает немного. У тебя не возникает ощущения, что она все время словно красуется перед кем-то?
— Перед кем-то? — Ника кивнула в сторону молодых сотрудниц «Протокола». — По-моему, ее отчаянное кокетство направлено на вполне конкретного господина, по крайней мере в данный момент. Видишь этого немца? А мы, дорогая моя, уже перестали привлекать внимание мужчин… Все очень просто! А Инна… Посмотри: свежа, молода, пикантна. Может быть, ты просто завидуешь?
— Да ты посмотри на них, — поморщилась Светлана, нажимая кнопки мобильного телефона, — ей двадцать один, а ему сколько? Ни сильный загар, ни фарфоровые зубы, ни даже накачанный в фитнес-зале живот не могут скрыть, что ему уже шестой десяток. Марина работает за двоих, — она кивнула на суетящуюся смуглую черноволосую девушку, — а Инна флиртует. Это же кошмар! — Уже иным, хорошо поставленным голосом она проговорила в трубку: — Хелло, сенат? Герра Варма, битте!
Международная конференция «Экология и безопасность человека» проводилась Российским комитетом по экологии, как правило, в крупных европейских столицах. Неизменно в кулуарах VlP-залов, на завтраках для особо важных персон и ответственных пресс-конференциях можно было увидеть белокурую шевелюру голубоглазой Светланы и каштаново-рыжую стрижку Вероники, самых опытных и проверенных переводчиц. И Лана и Ника пришли в протокольный отдел Российского комитета по экологии, созданного по особому распоряжению российского премьер-министра, почти одновременно, сразу же после августовского кризиса 1998 года. Комитет, подчиненный непосредственно министру экологии, проводил в год около ста крупных международных мероприятий в России и за рубежом. За подготовку, организацию и сопровождение мероприятий целиком и полностью отвечал Михаил Михайлович Ермолаев, придирчивый и строгий руководитель протокольного отдела, способный работать по двадцать часов в сутки.
Высокий широкоплечий Ермолаев благодаря крупным чертам лица, маленьким желто-зеленым глазкам, округлым жестам и немного неуклюжей походке имел комичное сходство с добродушным медведем, Михаилом Потапычем. Иногда сотрудники так и звали его между собой — Потапыч. Но Ермолаев вовсе не был добродушным увальнем, работник старой закалки, полжизни отработавший в кремлевском «Протоколе», он выработал свою неповторимую, манеру общения с власть имущими и их челядью и никому не позволял вести себя с ним запанибрата или по-барски.
Многие до сих пор наивно полагают, что плечи ветеранов и нынешних сотрудников протокольных служб обязательно отягощены невидимыми погонами службы госбезопасности. Ничего подобного! Протоколисты — это всего лишь церемониймейстеры, их задача — встреча-проводы, подарки, обеды, ленчи, беседы. Куда им до погон серьезной государственной службы! Пожалуй, им бы впору пришлись золоченые аксельбанты да парадный, украшенный цветами жезл…
Однако к своей работе Михаил Михайлович привык относиться серьезно, от сотрудников требовал полной отдачи, если же кто-то обращался с ними некорректно или несправедливо, первым становился на их защиту. На ответственные мероприятия Ермолаев назначал не только самых опытных и проверенных, но и молодых бойцов, чтобы, как он выражался, «не прерывалась связь поколений» и молодые учились филигранной работе ветеранов. Признанными звездами в команде Ермолаева продолжали оставаться Лана и Ника. Прежде чем заслужить особое доверие руководства, переводчицам пришлось выдержать не одно «испытание на прочность», совсем как в масонской ложе.
Через год работы Ермолаев понял, что у него складывается замечательный профессиональный тандем. Для его переводчиц не существовало сложностей: синхронный и последовательный перевод косноязычного бормотания некоторых региональных деятелей, скороговорок крупных западных бизнесменов, чеканных фраз лидера страны давался им одинаково легко. Их узнавали в лицо международные политики, с ними запросто здоровались министры и послы, бизнесмены и губернаторы. Высокий профессионализм и непревзойденное мастерство перевода поставили их в один ряд с пиарщиками и протоколистами сильных мира сего.
Берлин, отель «Хилтон» — аэропорт Тегель-Норд — отель «Хилтон», 10 октября, 16.20-18.40
— Смотри, а вот и Шок! — воскликнула Лана.
— Привет, коллеги, давно мы не виделись! — Сияя радостной улыбкой, к их столику приблизился господин Шок — переводчик министерства экономики Германии. — А вы все хорошеете и молодеете!
Господин Шок подсел за столик к Нике и Лане и, подозвав официанта, заказал кофе.
— Мы тоже тебе рады! А нашего шефа ты просто осчастливил! Теперь за синхронный перевод мы можем быть спокойны.
И Ника, и Лана готовы были как конфетти осыпать комплиментами господина Шока, прекрасно зная, что Ермолаеву пришлось немало потрудиться, чтобы отговорить Бернарда от работы на важном экономическом форуме и пригласить в качестве переводчика на экологическую конференцию.
В кругах профессиональных переводчиков господин Шок, несмотря на свою оригинальную фамилию, считался одним из самых компетентных специалистов. Именно он переводил Михаилу Горбачеву и канцлеру Колю, именно он присутствовал при всех беседах «друга Гельмута» и «друга Бориса», неплохо знал и нынешнего президента России еще с тех времен, когда тот был простым городским чиновником. Однако близость к сильным мира сего совсем его не портила, напротив, он был всегда приветливым, неизменно готовым прийти на помощь человеком и работал не за страх, а за совесть.
