Говорившего не видно. На него падает солнечный свет из окна, скрывая мужчину в лучах закатного солнца. Но голос Македова я не перепутаю ни с кем другим.
Мужской силуэт поднимается из кресла и выходит из круга света. Теперь я могу рассмотреть своего похитителя во всей красе. Раздетый по пояс, с голым прокачанным торсом он возвышается надо мной, пожирая меня откровенным мужским взглядом, полным желания, такого неприкрытого, что у меня мурашки бегут по коже от страха.
— Что все это значит? — я хочу сказать, но лишь кашляю от неприятного ощущения в горле.
— Немного переборщил с химией, не рассчитал дозу, ты проспала несколько дольше, чем я предполагал.
Оглядываю себя насколько это возможно, привязанной к кровати. Я… в халате! Меня кто-то переодел. Скорее всего, сам Александр и переодел. Меня передергивает от осознания что его руки касались моего обнаженного тела. Немного повожу плечами, с облегчением чувствуя косточки бюстгальтера, немного впившиеся в кожу под грудью. Никогда меня так еще не радовало это ощущение! Трусики тоже вроде как ощущаю, и это просто превосходно. Вот зачем Македов передо мной в таком виде, я понятия не имею.
— Развяжите меня! — снова хочу сказать, но получается плохо.
Македов молча выходит из комнаты, чтобы вскоре вернуться со стаканом прозрачной жидкости. Он садится на кровать, придвигаясь поближе ко мне. Я пытаюсь отползти от него, насколько это возможно.
— Выпей. — улыбается он безумной улыбкой маньяка.
Я недоверчиво кошусь на стакан и на самого мужчину.
— Это всего лишь вода. Пей, она поможет химии побыстрее выйти из организма.
Он хватает меня за затылок и настойчиво, но аккуратно заставляет приподнять голову, подносит стакан к губам. На вкус и правда вода. Делаю пару глотков и мне как будто становится легче.
— Вот так, хорошо. — Македов привстает поставить стакан на прикроватную тумбу.
Я облегченно вздыхаю, но зря. Македов снова тянется ко мне, нависает надо мною сверху на раскачанных руках.
— Как долго я этого ждал… — проводит он едва касаясь пальцами по моей щеке, а затем наклоняется к шее, с шумом втягивая мой запах. — Ты даже пахнешь как она…
— Отпустите…
— Я так соскучился! — с тумбы он берет не замеченный ранее мною предмет.
Павлинье перо! Большое, красивое, переливающееся синим и зеленым, на длинной ножке основания.
— Лена очень любила такие ласки.
Александр проводит пером от лодыжки до колена. Несколько раз туда и обратно. Очень медленно, едва касаясь. Мне щекотно и стыдно. Вновь бьюсь в веревках, как бабочка, застрявшая в паутине.
А Александру надоедают эти невинные ласки и в последний раз он ведет пером не вниз, а вверх, отодвигая полы халата и лаская внутреннюю сторону бедра.
С шумом втягиваю воздух. Так щекотно и стыдно и мне еще никогда не было.
— Дыши, милая. Тебе понравится. Я не этот насильник Полянский. Я не сделаю тебе ничего, пока ты сама не попросишь! Ты понимаешь, о чем я?
Я киваю.
— Развяжите меня.
Но вместо этого Македов тянется к поясу халата и дергает его, развязывая. Жадно ощупывает меня, лишь прикрытую бельем, похотливым взглядом.
— Почему ты так боишься? Он пугал тебя? Принуждал? Издевался над тобой?
— Нет…
— Не обманывай! — рявкает Македов.
Он сам впадает в раж. Рвет на мне халатик, оставляя лишь в белье. Освобождает руки, но лишь для того, чтобы пристегнуть их к крюку, что свисает с потолка. Теперь я стою перед ним на коленях, беззащитная, прикрытая лишь кружевом и стараюсь не показать ему в каком ужасе нахожусь сейчас.
Медленно, он повторяет пером контуры моих шрамов, которые я получила, когда выпала из поезда.
— Полянский ответит за каждый из них! — рычит Македов, — За каждое мгновение твоей боли, за каждую твою слезинку! Сгниет на зоне, кровью захлебнется, я обещаю тебе, любимая!
* * *
Лиана
Только бы не потерять сознание от страха. От страха за Артема. Этот псих может. У него есть власть. Есть связи. А еще я полностью в его руках…
— Что скажешь, Лиана? Я накажу твоего мучителя сполна. Ты будет отмщена, очищена. И ты будешь со мной. Я никогда тебя не обижу, слышишь? У меня столько нерастраченной любви к тебе… и к дочери!
Он совсем с ума сошел? Уже полностью перенес личность несчастной Лены на меня, а ее ребёнка на Веронику?
— Отпустите меня, иначе я не буду с вами разговаривать.
— Хорошо. Как скажешь. — Македов тянется снять веревку с крюка, а затем ослабляет узлы на запястье. Проделывает тоже самое с ногами.
— Так лучше?
Я хватаю разорванный халат, стараясь прикрыть тканью свою наготу.
— А теперь я хочу вернуться домой! Меня ждет Вероника. Который сейчас час? Она испугается, что мамы нет так долго!
— С ней всё хорошо, — улыбается Македов, страшной улыбкой.
А у меня волосы дыбом становятся от внезапного предположения.
— Вы и дочь мою похитили?!
— Оградил от Полянского, так скажем.
Снова ужас, паника и страх за своего ребенка. Я покачиваюсь, но остаюсь в сознании.
— Где она?! Вы не посмеете так поступить со мной!
— Да не бойся ты так, я же сказал, что с ней все хорошо. Ваша нянька, или домработница, кто она там, вместе с ней. Я не собираюсь делать плохо ни ребенку, ни тебе!
— Если хоть один волосок упадет с ее головы, — рычу я, как раненная тигрица, — я тебя разорву собственными руками!
Македов на мою тираду лишь громко фыркает.
— Похоже, ты совсем меня не слышишь. Отдохни немного, я зайду попозже!
— Нет! — останавливаю я его. — Говори что тебе надо прямо сейчас!
— Не похоже, что ты готова к конструктивному диалогу.
— Очень даже готова! Трахнуть меня хочешь?! — я спрашиваю понимая, что сама даю ему карт-бланш на секс. Но как я могу поступить иначе, когда ничего другого за жизнь моей дочери ему не нужно…
— Хочу. — внезапно останавливается Македов и возвращается обратно, вновь плотоядно пожирая меня глазами. — Но… я не Полянский. Я не беру силой то, что могу взять лаской! И не надо думать, что если ты прикинешься жертвой, раздвинешь ножки и постонешь для меня, то я верну тебе дочь или оставлю в покое Полянского.
— Чего же ты хочешь…?
— Я хочу, чтобы он ответил за все. И не условным наказанием, как он рассчитывает, а чтобы сел по-настоящему и надолго!
— Он не сделал ничего плохого, за что можно сесть!
— Да? Он изнасиловал тебя и вытолкал из поезда.
