Виктория Лукьянова
Нам нельзя
Пролог
Барабаню кулаком в дверь что есть сил, но никто не отвечает. Вдавливаю кнопку звонка, но результат тот же. По моим щекам катятся слезы. Меня колотит, обжигает ледяным ужасом. Так страшно, что даже дышать получается урывками.
— Открой! Ну же! — кричу я, продолжая бой с дверью.
Совсем недавно у меня были ключи от этого замка. Хотя нет. Замок уже не тот. Я смотрю на металлический глазок, который блестит чистотой, и понимаю, что он новый. Она сменила даже замки.
Выдыхаю, прикладывая ладонь к дверному полотну.
— Открой, пожалуйста, — шепчу, не сдерживая слез.
Мне плохо. Очень плохо. А она единственная, кто может помочь. Я хочу слышать ее ворчливые замечания, ее грубый голос. Я хочу знать, что поступила верно, и она меня поддержит.
— Пожалуйста, — умоляю, продолжая колотить в дверь, — открой. Тетя!
И она открывает. Не сразу. Я едва не сползаю на колени, желая обхватить себя руками и рыдать на пороге чужого для меня дома. Смотрю на тетю. Она медленно качает головой, и мне становится по-настоящему страшно. Что с ней стало? Почему она выглядит так?
Потрепанный халат скрывает ее некогда крепкое тело, кожа бледная, под глазами темные круги. Волосы топорщатся клочками в разные стороны. Губы потрескались. Я цепляюсь за каждую деталь, которую помнила едва ли не всю свою жизнь, и, пораженная, замираю на месте. Что с ней произошло?
— Тетя?
— Здравствуй, Элла, — шепчет она дрожащим голосом и отступает, приглашая меня войти. — Я не ждала тебя. Предупредила бы…
— Тетя? — продолжаю повторять, делая первый неуверенный шаг. — Что с тобой?
Тянусь к ней, позабыв о собственных горестях.
Она не позволяет к себе прикоснуться. Только стягивает широкий пояс халата и отходит. Я делаю второй шаг, переступая через порог, и сразу в нос ударяет затхлый запах, царящий в полумраке некогда родной квартиры.
— Ты как? — спрашивает она, дотрагиваясь до двери. Закрывает ее, но на меня не смотрит. — Давненько не виделись.
— Прошло совсем немного, — уточняю я, с ужасом понимая, что тетя словно отсутствует здесь.
Я вижу ее, могу коснуться, но в то же время она словно призрак с пустыми глазами. Где та энергия, что сбивала любого с ног? Где та мощь, о которой я мечтала, подражая тете? Где та невиданная сила, губившая ее врагов? Где это все? Почему она похожа на привидение, запертое в квартире-клетке?
— Да, немного, — призадумавшись, она соглашается. — Что-то я совсем сбилась со счета. Кстати, будешь чай? Идем, я угощу тебя печеньем. Ты, наверное, устала с дороги, — бормочет себе под нос и, разворачиваясь, направляется на кухню.
Я бреду следом, осматриваюсь. Мир, который так был близок мне и дорог, потерял все. Что здесь произошло? Почему так давят стены и так сложно дышать полной грудью? Я хотела найти здесь спасение после всего, что произошло, а нахожу лишь застывший в воздухе страх.
— Тетя, — шепчу, входя на кухню.
Она сидит за столом, сложив перед собой руки. Смотрит куда-то вперед. Я подхожу, кладу ладони на ее руки. Тетя вздрагивает.
— О, прости. Кажется, я призадумалась…
— Тетя, что с тобой?
Она поднимает голову, и я могу видеть смущенную улыбку на ее потрескавшихся тонких губах.
— Прости меня, малышка. Прости… Я не должна была отпускать тебя. Столько плохого там произошло… Столько ужасного с тобой случилось… Она не достойна быть твоей матерью…
Тетя продолжает бормотать, опустив голову, а я уже и не слушаю. Прижимаясь к ней, обвиваю руками, словно хочу защитить эту слабую женщину и погружаюсь в мысли, вдыхая слабый аромат сигаретного дыма от ее волос.
— Нам нельзя… — ее последние слова звучат, как гром. Я вздрагиваю и смотрю на тетю.
— Что нельзя?
Она вновь поднимает голову, и я вижу на ее бледном лице слезы.
— Нам нельзя любить, девочка. Нельзя. Мы сеем только зло…
Глава 1
Ранее
— Не смотри на них так, — голос тети доносится до меня как через вату.
Вздрагиваю, моргаю и оборачиваюсь. Делаю это резко, выдавая себя с потрохами. Хотя кого я пытаюсь обмануть? Тетю? Да она в жизни не поверит моей лжи, потому что знает меня слишком хорошо.
— Не нравится, да? — Тетя подносит к губам тонкую сигарету и делает затяжку. Я смотрю, как на кончике вспыхивает алый огонек, который тут же исчезает, и не дышу, потому что ненавижу, когда тетя курит в моем присутствии. Но разве ее это останавливает?
Она выдыхает белое облачко дыма и усмехается.
— Дыши уже.
И я делаю вдох, хотя знаю, что немного дыма попадет в мои легкие. Уже привыкла, хоть и злюсь на нее. Но тетя такая была всегда, еще до моего появления на этот свет. Она даже улыбается не так, как остальные люди. Жесткие черты, хриплый смех. Я могла бы назвать ее красивой, но знаю, что она терпеть не может подобные комплименты, считая, что ей лгут. Ведь себя она красавицей не считает, в отличие от той, ради кого мы все собрались.
— Посмотри на них, — кивает тетя в сторону.
Я не тороплюсь оборачиваться, хотя и приходится это сделать. Слышу, как музыка смолкает и вперед выходит кто-то из гостей. Видимо, будет толкать пафосную речь в честь новобрачных. Звучит странно, но я уже привыкла к странностям. Я вообще ко многому привыкла, разве что… Нет, даже думать не хочу.
— Белое платье, — ухмыляется тетя. — Сама невинность, и это в тридцать шесть, да еще после двух браков. Твоя мамочка меня поражает.
Я сглатываю, старательно пропуская колкие замечания мимо ушей.
— Не думаю, что белый цвет сейчас считается цветом невинности у невест, — тихонько подмечаю, потому что молчать дальше нельзя. Тетя ненавидит, когда я замыкаюсь в себе. Тогда она хватает меня за плечо и хорошенько трясет, пока я что-нибудь не скажу. Не хотелось бы, чтобы подобная сцена разыгралась на свадьбе моей матери.
— Сейчас все не так. — Тетя встает рядом со мной и делает новую затяжку. Вновь не дышу, пусть и понимаю, что это бесполезно. — Лучше скажи мне, дорогая моя, как тебе новый папочка? Хорош, не правда ли?
Иногда мне хочется залить уши воском, чтобы только не слышать эту женщину. Яд, которым сочится каждое слово, отравляет и меня. Пожалуй, от столь кардинального и совершенно небезопасного поступка меня останавливает лишь то, что тетя — единственный человек, кому я нужна.
Вместо ответа
