разве много ума надо? Спину ровно, подбородок вверх, доспех помощнее… Загляни домой, там что-то да осталось.
— Никита! — воскликнула Варвара. — У нас же есть яблоки!
— Угощать былинных богатырей? — притворно удивился Святозар. — Это их точно убедит, беру свои слова назад!
— Ну тебя! — шикнула на него Варвара.
— Сестры две, характер один, — покачал головой Святозар.
Варвара только махнула рукой.
— Кощеевы яблоки, Никита! У нас есть полный доспех. Любава умеет его собирать и разбирать. Наденем его на тебя…
— Погоди, — остановил её Никита. — Если я буду в доспехе Кощея, богатыри решат, что я и есть Кощей, и накинутся на меня десятки тысяч отборных воинов.
— Тогда так, — сказал Святозар. — Ты выходишь как есть, седовласый мой братишка, показываешь им яблоки и говоришь, что победил Кощея.
— Это неправда, — ошеломлённо проговорила Варвара.
— А правде они поверят? Что их злейший враг — на самом деле защитник?
Они ещё некоторое время спорили, какие слова говорить, что ещё утаить, как выгоднее появиться, пока Святозар не сказал, что времени больше нет. Варвара согласилась.
* * *
Время всё-таки было, и текло оно невыносимо медленно. Варвара постоянно сверялась со спрятанным за слоями миров настоящим солнцем и погружалась всё глубже в тревогу. Три дня, сказала Прасковья. Три дня таяли, как мёд в травяном чае. Старушка заявила, что лишнего слова не скажет, пока все богатыри не будут освобождены из каменного плена. Работа и правда шла гораздо быстрее с каждой присоединившейся к ним сестрой, и Варвара жалела, что они сразу не пошли искать помощниц. Сейчас их было почти три дюжины. Ещё дюжина отправилась к Ярославе спасать раненых на поле боя.
Наконец, женщины, пожилые и молодые, старые и зрелые, собрались перед полем сопящих и храпящих в стелящемся тумане тел, чтобы произнести последнее заклинание.
Никита волновался. Любава шептала на ухо что-то ободряющее, а юноша повторял про себя: «Я победил Кощея. Я победил Кощея!» Даже ему самому было смешно — в чёрном поле спали богатыри, крупные, мускулистые, а сам Никита, хоть и прослыл одним из сильнейших юношей при дворе царя Михея, но по сравнению с героями древности казался мальчишкой-недорослем.
— Врать как неловко, Любава… — признался он девушке.
— Это во благо, Никита, — сказала та и пригладила ему волосы. — Ты ничего дурного не говоришь и не делаешь.
— А то ещё разозлятся, что такой сопляк победил, когда они не смогли…
— Глупости! Да и мы их представлением отвлечём.
— Пора! — крикнула одна из женщин. — Все готовы?
Все кощеевы сёстры, от самой молодой, Любавы, до самой старой, Прасковьи, встали в линию перед полем богатырей и взялись за руки. Одновременно они подняли сцепленные ладони вверх и, резко опустив их, хором сказали:
— Пробудись!
Вздохи, стоны, кашель. Лязг металла, шуршание, шорохи. Снова кашель. Богатыри поднимались на ноги, молча оглядываясь по сторонам, разглядывая друг друга, но в конце концов все взгляды устремились на женщин.
Никита тем временем сидел на корточках за камнем — то ли это был особо упрямый богатырь, который не поддался обратным чарам, то ли настоящий камнень. «Я победил Кощея… Я победил Кощея…» Никите вспомнился бродячий музыкант, который как-то пришёл к царю Михею — старый, худой, волосы рыжие с проседью, лохматые и такая же борода. А как до гуслей дотронулся, как повёл по истории — смотришь, а уже и не видать бродягу. И стать откуда-то взялась, и благородством лицо засветилось. Вот чудо! Никите надо было сейчас осуществить такое же чудо…
Богатыри загомонили, сначала тихо, потом громче, и вдруг словно грома раскат, заглушил всех один зычный голос:
— Растолкуйте, красавицы, что же это делается! Иваном меня звать. Вчера я вышел из дома родного, чтобы сразить Кощея, чародея Костяного, прошёл три молочные реки, трёх старух уболтал. В этом самом поле ждал меня Кощей. Чёрно-серебряно-костяной доспех, рога в цепях, а из-под черепа голос гремит…
Толпа зашумела, вспоминая свою встречу с чародеем.
— …Начал сладкими речами ум затуманивать, а я не поддался! Сначала предложил вернуться домой. Я отказал. Тогда предложил обучить меня своим умениям. Рассмеялся я в лицо поганцу!..
«Небось, тот самый Иван-дурак из сказок», — решил Никита.
— …и тут предложил он то, зачем я пришёл — на мечах силой померяться. Откуда ни возьмись — доспех и оружие лежат передо мной, добротные, не хуже утраченных собственных! Удар, другой — а потом всё погасло. Открываю глаза — а передо мной вместо Кощея девицы прекрасные, да женщины, жизнью умудрённые. А за спиною — воинов поле!
Поле воинов загудело, выражая согласие, каждый начал выкрикивать своё имя. Теперь был выход Любавы.
— Внемлите мне, добрые молодцы! — воскликнула она, и богатыри затихли. — Многие годы в это поле приходили славные воины, чтобы сразить Кощея! Верьте или нет, но первый из вас окаменел тысячу лет назад, а последний — с полдюжины.
— Так мне, значит, двадцать два лета да ещё тысяча сейчас стукнуло?! — выкрикнул богатырь в шлеме с острой верхушкой. — Речи твои непривычны слуху моему, ужель я правильно суть слов твоих постигнул? Я сразить Кощея явился, только лишь тот здесь обосновался. Одну только белую реку преодолел к этому полюшку… Едва ли кто о Кощее ведал. Говорили, чародей заморский пожаловал, смуту своим знанием на разум наводит.
— В мои времена только и делали, что наперебой к Кощею бежали сражаться…
— Постой-ка! Я тебя, кажись, знаю! Не Скалогромом тебя величать?
— Он самый! Славка, дружище!
— Что же это, невеста моя пять столетий как в Навь ушла?!
— Все ушли, умник…
Любава, чтобы остановить поднявшийся гомон и крики, хлопнула в ладоши, примешав к звуку немного чар. Стоило шуму утихнуть, она заговорила снова:
— Где много слов, там мало дел. Вести у нас, добрые молодцы. Одна хорошая, другая плохая.
— Хорошую давай! — пробасил Иван. — Плохих на сегодня достаточно.
— А я говорю — с плохой начинать надо! — перебил его Скалогром. — Зачем радость горечью губить! Лучше горе мёдом подсластить!
— Напало на наши земли страшное чудище заморское, хочет поработить весь мир.
— Так это новость хорошая! — закричал кто-то вдалеке. — Косточки размять пора!
— Не глупи! Сперва узнай силу врага, а потом вступай с ним в борьбу, — строго ответили ему. — Сколько у него мечей, красавица?
— Немерено, — ответила Любава. — Он уже полсвета обошёл, чарами своими народ околдовал, теперь каждый с синим пламенем в глазах — за Синемордого.
Воины заволновались, заспорили, и тут Иван настойчиво попросил:
— Давай теперь хорошую весть! Может, она этой не слаще!
— Кощей повержен! — крикнула Любава.
По полу прокатился общий вздох.
— И кто тот славный воин, что нашего общего врага, великого
