лицом.
– Извини…
Я затыкаю ее страстным поцелуем. Наказываю за то, что не разговаривала со мной до конца выходных. Делала вид, словно меня не существует. Да кем она себя возомнила?
Рен с тихим стоном пытается толкнуть меня в грудь, но я смягчаю свой натиск не только ради нее, но и ради самого себя.
Ведь, черт возьми, она так хороша на вкус. А когда чувствую, как она неспешно тает в моих объятиях и тянет меня за лацканы пиджака, словно хочет быть ближе, то понимаю, что чувства взаимны. Я прижимаю ее к стене, продолжая наслаждаться ее губами, лаская ее язык своим снова и снова, в надежде, что смогу навсегда стереть все следы вечера, который она провела с гребаным Ларсеном.
Мне приходится разорвать поцелуй, и я прижимаюсь лбом к ее лбу.
– Я злюсь на тебя.
– Выдались трудные выходные.
Я даже фыркаю.
– Уверен, Ларсен занимал все твое время.
– Мы почти не разговаривали.
– Значит, ты ходила на ужин в дом его родителей. – Больно слышать от нее подтверждение.
– Конечно, ходила. С родителями. Они рассчитывали на мое присутствие. – Рен издает сдавленный всхлип и льнет ко мне. – Они разводятся.
– Кто? Родители Ларсена? Да кому какое дело?
Она опускает голову, прижимаясь к моей груди и опустив ладони прямо поверх сердца.
– Нет. Мои. Сказали мне об этом в выходные. Просто бардак. Моя жизнь – сплошной бардак.
Вот черт.
Я крепко ее обнимаю, гладя по спине, пока она тихо плачет, уткнувшись в мою рубашку.
– Мне жаль, Пташка.
– Все нормально. Просто… меня это сильно шокировало. Мама рассказала мне первой и была предельно спокойна. Очень странно. – Она всхлипывает и, отстранившись, смотрит на меня. Глаза раскраснелись и полны слез, которые катятся по ее щекам. Повинуясь инстинкту, я медленно вытираю их подушечкой большого пальца, и Рен, закрыв глаза, едва заметно улыбается. – Я и не думала, что мама с папой когда-нибудь разойдутся, но вот они разрушают двадцатипятилетний брак. И с этим столько всего связано. Денег и имущества. Очень много имущества. Все предметы искусства.
– Они все поделят между собой?
– Мама говорит, что устроят аукцион. Они не могут решить, как быть с коллекцией, и она отказывается платить за то, что и так ей принадлежит. Во всяком случае, так она мне объяснила. – Рен качает головой. – Будет непросто. Я не знаю, что делать, как к этому относиться.
Я прижимаю ее к себе.
– Надо было позвонить мне.
– Я не знала, что сказать, – признается она. – После… всего, что произошло в субботу. Я не знала, что между нами.
Взяв Рен за подбородок, я приподнимаю ее лицо, заставляя посмотреть на меня.
– Я сказал тебе, что я твой друг.
– Мне сейчас нужен друг, Крю, – шепчет она. – Очень.
– Скажи, что тебе нужно.
– Я… я пока не знаю. Твоя поддержка? Кто-то, с кем можно сесть вместе за обедом? – Она печально посмеивается, и моему чертову стальному сердцу больно от ее слов. – Кто-то, кто будет искренне добр ко мне?
– Черт, Рен. – Я целую ее снова, потому что она ужасно расстроена, но она первой разрывает поцелуй и отходит от меня. – Что такое?
– Нам пора на урок. – Словно по сигналу звенит звонок, сообщая, что до начала урока осталось пять минут. – Нельзя опаздывать к Фигу.
Чертов Фиг. Ненавижу его.
– Крю… – Она делает шаг ко мне, глядя на меня с мольбой. – Мы можем сохранить то, что произошло между нами, в секрете?
– Что? – Я встряхиваю головой. – О чем ты конкретно?
– Я не хочу, чтобы кто-то думал, что у нас… романтические отношения. Мы можем общаться по-дружески. Все подумают, что это нормально после совместной работы над проектом, ведь так? Просто я не готова, чтобы все вокруг знали, что мы целовались на заднем сиденье машины.
Мне сразу же хочется принизить значение того, что произошло здесь субботним вечером. Подумаешь, пообжимались. Мы старшеклассники. Такое постоянно случается. Все в этой школе с кем-то переспали в выходные, а теперь делают вид, что ничего не было. Черт, да я и сам не раз так поступал.
Но почему-то меня раздражает, когда Рен говорит, что не желает, чтобы окружающие знали о нашем поцелуе. Будто хочет, чтобы я был ее маленькой грязной тайной.
Это какая-то хрень. Удар по моему непомерному эго, если быть откровенным.
С другой стороны, я не знаю, каково быть маленькой мисс Безупречная Рен, милой и высокомерной девственницей кампуса, проповедующей воздержание. Если ее увидят вместе со мной, то ее репутация может оказаться под угрозой, а Рен ею дорожит.
Может, даже слишком сильно.
– Как хочешь, – говорю я с легкой улыбкой. – Значит, мы просто друзья, Рен?
– Да. – Она кивает. – Просто друзья, – тихо добавляет она.
– Ты иди первая, хорошо? Я подожду немного, чтобы нас не видели вместе, – велю я.
– Хорошо. – Рен улыбается. – Спасибо за понимание.
И она уходит.
Я прислоняюсь к стене, закипая от злости, и бьюсь о нее затылком. И снова. Потом еще пару раз, пока у меня не вырывается рык.
Почему меня должно волновать ее желание сохранить наши отношения в тайне? Обычно я сам так поступаю, поэтому должен быть только за. Я и так не собирался бежать и всем об этом рассказывать. Даже друзьям не упомянул. Черт, я солгал Малкольму.
Но Пташка диктует условия. Мне это не нравится. Нисколько.
Как и обещал, я выхожу из кабинета минутой позже и спешу на урок, проталкиваясь среди учеников. Некоторые выкрикивают мое имя, но я не обращаю внимания. По пути на урок английского для отличников у меня начинает складываться план, а войдя в класс, я с облегчением вижу, что мне удастся его воплотить.
Рен уже сидит на привычном месте. За первой партой в центральном ряду. Ее щеки покрыты красными пятнами от слез, но в остальном она выглядит нормально. Едва держит себя в руках, но в норме. Я подхожу к парте прямо позади нее и сажусь, бросив сумку на пол возле ног.
Фигероа, конечно же, замечает. Наблюдает за мной из-за стола, окруженный привычным гаремом из девушек, среди которых Мэгги, глядящая на остальных так, словно хочет вспороть им глотки.
Кое-кто ревнует.
Я улыбаюсь учителю, борясь с искушением помахать ему рукой. Ему не нравится, что я подбиваю клинья к Рен. Он и сам пытается это сделать.
Только через мой труп.
Звенит последний звонок, и девушки рассаживаются по местам. Одна из них бросает на меня свирепый взгляд, поскольку я, видимо, сел за ее парту.
– Это мое место, – высокомерно заявляет она.
– Прости, детка. Пытаюсь
