судорожно сообщил невысокий, полный мужчина с идеально ровной круглой
лысиной на затылке.
Все внимательно слушали его насыщенное повествование о том тяжелом
дне, когда бедняга едва не погиб.
— Они угрожали… угрожали мне! Да я бы их…
— Эта девушка… почему она здесь? Среди нас.
— Возмутительно!
— Кто ее пригласил?!
— Что, если все неспроста?! Эти негодяи снова что-то затевают?!
— Кто-нибудь, сообщите охране…
Теперь «перешептывания» слышались отовсюду.
Они {смотрели} на меня.
Не то чтобы я рассчитывала на теплый прием. Нет.
В глазах окружающих я выглядела оборванкой, даже если на мне сверкало
элегантное платье и имелась красивая укладка. Никакая одежда не сумела бы
скрыть моих пролетарских корней и присущую беднякам настороженность перед
аристократами, в чьих жилах текла голубая кровь.
Для них я всего-навсего несчастная и мельтешащая перед статными
бледными лицами мошка, отчаянно жаждущая внимания и потому до такой
степени безрассудная, что решилась предстать перед ними без малейшего
трепета.
Что ж, спасибо. Я отлично знаю, кто я. Поэтому им не следовало так усердно
трудиться, брюзжа и показывая пренебрежение. Представители элиты поголовно
притихли. Затянувшимся молчанием они смешали меня с грязью… по их мнению,
наверное, они лишь указали мне мое место.
Я подсознательно приняла оборонительную позу на случай, если ситуация
грозила выйти из-под контроля. Я очень не хотела, чтобы произошло что-то
подобное. Я мечтала оказаться где угодно, но только не здесь.
В огромном зале погас свет.
До меня стали доноситься вопросительные и недоумевающие возгласы.
Богачам оказалось достаточно легко отвлечься от моей третьесортной личности и
начать оглядываться по сторонам, обмениваться друг с другом испуганными
взглядами. Однако кто-то все же умудрился связать резкое отсутствие освещения
с моим нахождением среди уважаемых и высокородных гостей, и паника, словно
нарастающий снежный ком, распространилась на людей поблизости, затем еще
дальше, и еще. К чёрту Генерала.
Я не сразу осознала, что маленькими шажками пячусь назад, не забывая
осторожно и недоверчиво оглядываться на скалившихся и растерянных людей. Не
предчувствуя благополучного исхода, я продумывала наиболее безопасную для
себя тактику побега.
Дело пахло жареным.
Я не смогу позаботиться о брате, и детях и рассказать правду своему мужу если меня раздавит жаждущая расплаты за убытки толпа буржуев! Хотя, честно говоря, я испытала удовольствие от вида
исказившихся от гнева лиц. Чесались руки от желания показать этим выскочкам
несколько непристойных жестов и научить паре ласковых слов.
Внезапно мое внимание привлекла сцена позади них в другом конце зала.
Большое количество свободного пространства сфокусировало на себе свет двух
мощных прожекторов, которые зажглись так же внезапно, как и исчезло
освещение несколькими минутами ранее. Вестибюль, укрытый под мраморным
сводом, по-прежнему тонул в полумраке, от которого слегка покалывало кожу в
напряжении.
Постепенно друг за другом гости оборачивались в противоположную от меня
сторону.
Вот он — превосходный момент, чтобы уносить отсюда ноги.
Но я не могла пошевелиться. Тело в считанные секунды наполнилось свинцовой тяжестью.
Увиденное поразило меня настолько, что я утратила способность дышать.
На сцене находился человек. Он был по пояс обнажен и изувечен побоями. В
самом буквальном смысле на нем не было живого места. Повсюду кровоточащие
раны и темные пятна: синие, фиолетовые, бардовые. Издали человек являл собой
один большой синяк. Казалось, даже с такого расстояния я могла расслышать
прерывистые и едва слышные вдохи бедняги.
Он сидел на коленях. Его руки широко развели и подняли над головой. На
запястьях поблескивали громоздкие на вид кандалы. Толстые цепи тянулись в
разные стороны кверху и исчезали за кулисами. Вероятно, только их наличие не
позволяло человеку рухнуть лицом вниз.
Сложно сказать, какой цвет волос был у мужчины. Я могла разглядеть только
запекшуюся кровь, смешанную с пылью и грязью. Его голоса низко свисала, но я
уверена, что лицо выглядело не лучше общей картины.
Что произошло с этим человеком?!
Меня охватил неописуемый ужас, но я все так же неподвижно стояла на
месте. — Наконец-то, — прошептал кто-то сбоку.
Я машинально дернула головой в направлении прозвучавшего голоса, не
отводя взгляда со сцены.
— Ставлю на то, что он не продержится и пяти минут, — сказал обладатель
приятного глубокого баритона.
— Тсс! — шикнула на них дамочка в пестрой шляпе.
Что происходит? Что собираются делать с мужчиной? Что-то еще
отвратительнее и ужаснее, чем с ним уже сотворили?!
В зале соблюдалась тишина, разбавляемая редкими взволнованными
приглушенными репликами. Вычислившие мою личность так же забыли о том,
что я находилась здесь и нагло дышала с ними одним воздухом. Все до единого
обернулись к сцене, будто ожидая выхода конферансье и торжественного
объявления о начале феноменального представления. Я же разрывалась между
желанием понять, что за чертовщина творилась, чего с таким нетерпением
ожидала элита, и тем, чтобы ринуться сквозь толпу к бедняге и попытаться
вызволить из задницы, в которую его угораздило попасть. Не важно, как бы все
обернулось после моего поступка — в подобные моменты я предпочитала
действовать, а потом уже думать.
Мужчине была необходима помощь, но никто из присутствующих не
собирался ее оказывать. Судя по обрывкам фраз, они надеялись: «…Лицезреть
достойное шоу, не то, что в прошлый раз», «Предыдущее мероприятие оказалось
