Ткань, приятная и нежная, была так же эластичной.
Я смутилась собственному отражению в зеркале и тому факту, что Кроуч
(судя по записке, которая лежала на дне упаковки, именно его инициативой было
«преподнести» мне наряд) был осведомлен о моих параметрах даже лучше меня.
— Побудь в шкуре волка ради брата, — неубедительным тоном
пробормотала я, в последний раз взглянув в зеркало.
Поправила прическу. Руки предательски дрожали.
Если допущу оплошность…
Мне хотелось избавиться от нарастающей паники. Непримиримый стыд
окрасил лицо в пунцовый оттенок, и я стремительно отвернулась от зеркала,
потому что не могла видеть себя {такой}. Представила толстосумов, тыкающих в
мою сторону пальцами, их осуждающие взгляды и надменные реплики.
Поморщившись от головной боли, я прихватила с туалетного столика клатч в
тон платью и направилась к выходу.
Воображая масштабы торжеств, которые с частой периодичностью
устраивались теми или иными членами правящей Системы и чиновниками, я явно
недооценивала их способность к подобному совершенно бездарному и
бессмысленному способу транжирить свои баснословные финансы.
Один такой вечер в великолепном здании, отделанном мрамором и
золотом, с огромным многообразием подаваемых закусок и напитков,
искрившихся и плескавшихся в хрустальных бокалах у изысканных гостей, смог бы
обеспечить всем необходимым небольшой район в колонии, где уровень жизни
был на порядок ниже, чем в Цитадели (а это, собственно, все без исключения
прочие поселения).
Скольким страдающим от голода детям эти люди были в состоянии помочь,
но гремучая смесь алчности и эгоизма превратила их в широко и искусственно
улыбающихся дам и господ, которые спали и видели, как бы вгрызться кому-
нибудь в глотку и отобрать у того все до последней крупицы. Получить больше
денег, больше влияния и власти. Чудовища, носившие маски людей, относились к
своему положению как к должному и считали, что мир, покоившийся на руинах,
был их собственностью, монополией, где каждый из них делал ставки и
безжалостно игрался с сотнями, тысячами судеб ни в чем неповинных жителей.
Привилегии, которыми обладали обеспеченные члены социума, могли бы помочь
другим, спасти гораздо больше жизней. Совместными усилиями мы бы сумели
побороть вирус правительства и начать все сначала.
Арман всегда говорил, что эти мои мысли — наивны. Да и я сама знала. Он
был убежден, что, искоренив нынешних членов правительства и всех
приближенных к ним чиновников, мы сумели бы дать миру еще один шанс
возродиться из пепла, вернуть ему величие, победить страшную болезнь.
Я ненавидела свое присутствие среди собравшихся сливок общества. Мне
было мерзко ощущать на себе внимание персон, чьи имена пестрили в новостных
и газетных выпусках.
— Не желаете выпить, мисс? — неожиданно передо мной вырос официант в
черно-белой форме. Он доброжелательно улыбнулся, ожидая моего ответа. Одна
его рука была заведена за спину, во второй он держал сверкающий поднос со
стройными фужерами, наполненными игристым вином, которое наверняка так
же, как и все здесь, стоило целое состояние.
Я прикусила изнутри щеку.
Несколько мужчин в безупречных фраках, находившихся поблизости,
несознательно прервали беседу и обернулись, чтобы удостоить мою скромную
персону своим вниманием. Я мечтала провалиться сквозь землю, поэтому молча
и коротко кивнула служащему, взяла с подноса бокал и быстро осушила его.
Официант этого не видел, так как поплыл дальше, пожелав мне приятного вечера.
Я нагнала его, чтобы стащить еще пару фужеров. Выдержав его удивленный
взгляд, я приподняла один уголок губ в резковатой улыбке и пошла прочь. В
неизвестном направлении. С двумя бокалами в руках, поочередно попивая то с
одного, то с другого.
— Лицо этой девушки кажется мне смутно знакомым, — услышала я
приглушенную ладонью реплику одной женщины в строгом черном платье.
Она разговаривала со своей собеседницей, и обе пялились в мою сторону.
— Я ее тоже где-то видела, — пробормотала вторая, оценивая меня.
Я чувствовала на себе ее ястребиные глаза. Цепкий взгляд изучал мой облик
вдоль и поперек: от макушки головы до мысков туфель. После того, как дамочка,
наконец, отвернулась к своей подружке, я потупила взгляд, сделав вид, будто не
понимаю, что они трепались обо мне.
— Где же я могла… вспомнила! — осенило первую. Она даже вскинула рукой
от внезапного энтузиазма. — Эта девушка была соучастницей последних
мятежей…
— Ах, верно! — ошеломленно воскликнула другая.
Женщины ближе склонились друг к другу, но от этого их любезный диалог не
стал менее привлекательным для посторонних ушей.
Следующую часть разговора я пропустила, потому что с ужасом наблюдала
за поразительно быстрым ростом количества слонявшихся от одной компании к другой зевак, которые прислушивались к сплетням морщинистых леди и
начинали стекаться в их направлении.
— …Сопливый негодяй и преступник на какое-то время лишил мирного сна
моего мужа, — сквозь голос женщины в черном прорезалось презрение.
— Какая отрада, что его упекли за решетку, — высказался кто-то.
— Эти нищие никчемные бунтари серьезно подкосили бизнес Алистера, — со
злобой отозвалась вторая.
— Того, что хранил активы в банке на «Гардиан»?
— Верно. Все вынесли. Подчистую.
— Да… я слышал об этом ограблении. Жутко, — с мрачной задумчивостью
внес лепту седобородый мужчина. — Не только мистер Гуддерман пострадал от
варварского нападения…
— Моя дочка находилась неподалеку в тот момент, когда вдруг появились
люди в страшных масках, с оружием!
— Я помню! Я был там! Я был в банке, когда они ворвались внутрь! —
